Покаяние или Препарируя Шарона
Неутомимые усилия Ариэля Шарона, направленные на изгнание евреев с исконно еврейских земель, неизбежно приближают специальный Судный День для еврейского национального лагеря. Всем нам, упрямо хотящим верить, что Шарон принадлежит к национальному лагерю, давно пора трезво оценить ситуацию и, как мы это делаем на Судный День, сказать: хатану - грешны!
Да, мы виноваты. Виноваты, потому что позволили Шарону предать вечные еврейские ценности. Виноваты, потому что разрешили ему превратить в ничто национальный лагерь. Виноваты, потому что допустили, чтобы он заявил во всеуслышание на весь мир, что еврейское государство готово добровольно отдать еврейские земли.
Мы верили ему, надеясь, что он приведёт нас к победе над нашим врагом. Образ Ариэля Шарона времён Войны Йом Киппура с окровавленной повязкой на голове был настолько ярок, что не дал нам увидеть, что Шарон не принадлежит к национальному лагерю, так как у него отсутствует национальная идеология. Его агрессивность, безжалостность и неукротимую энергию, продемонстрированную в борьбе с врагами еврейского государства, мы приняли за его убеждения. Мы не хотели верить, что он будет способен использовать эти качества против своих недавних союзников, являющих сегодня преграду на его пути к успеху, как он его понимает.
А ведь не все были слепы. Символично, что звучавшие практически в унисон голоса, предупреждавшие о том, что всё, что делает Шарон, он делает в первую очередь для себя и для достижения собственного успеха, доносились из двух противоположных лагерей. Доктор медицинских наук, профессор психологии Вадим Ротенберг писал в статье “Ариэль Шарон - простая и скучная история”: “Я утверждаю, что главным мотивом поведения Шарона на всех этапах его карьеры было достижение успеха и самоутверждение. Мотивы идеологического характера никогда не были для него определяющими, в отличие, например, от Менахема Бегина. Бегин мог ошибаться, но эти ошибки были связаны с его пониманием ситуации, мотивом же во всех случаях был не личный успех, а только успех представляемого им дела. Шарон в этом смысле является прямой противоположностью Бегина. Когда он боролся с террором... это было полезно обществу и способствовало успеху Шарона. Из того, что это было полезно и Израилю тоже, ни в коем случае не следует, что интерес в личном успехе не играл при этом роли, и даже решающей роли - просто не было конфликта между интересами личности и общества”.
На протяжении многих лет интересы Шарона совпадали с интересами еврейского государства. Пересечение Суэцкого канала во время Войны Йом Киппура, поддержка посeленчества в Иудее, Самарии и Газе, и особенно Война в Ливане, когда усилиями израильской левой прессы Шарон был превращён (используем слова Ротенберга) “в героя и мученика правого лагеря” - всё это убедило нас, что все кусочки головоломки были на своих местах: Шарон занимал прочное место политика национального лагеря.
Однако, став премьер-министром, “Шарон оказался в эпицентре борьбы правого и левого лагеря”, и головоломка моментально развалилась. Ротенберг писал, что Шарон, у которого отсутствовали идеологические мотивы, посчитал, что ассоциация с “левым лагерем” будет очень хорошо служить его интересам. Поступив таким образом, он стал защитником израильских левых политиков, виновных в навязывании Израилю Ословских соглашений, что моментально прекратило нападки на него со стороны израильской прессы.
В то же время правый лагерь, находящийся в шоке от действий Шарона, соревновался в изыскании скрытых мотивов, которыми якобы руководствовался Шарон, проводящий явно не национально-направленную политику. В результате давно раздробленные и страдающие нищетой идеологии остатки национального лагеря долгое время серьёзно даже не рассматривали альтернативного кандидата на пост своего лидера.
Выводы, к которым пришёл, анализируя поведение Шарона, прочно находящийся в стане национальных сил Ротенберг, как две капли воды совпадают с взглядами о Шароне одного из левых израильских журналистов, Узи Бензимана, представленными в его нашумевшей биографии Шарона “Шарон - Израильский Цезарь”, увидевшей свет в 1985 году. Многие эпизоды из жизни Шарона, упоминаемые в книге, исключительно чётко показывают, что Шарону не только чужда националистическая идеология, но и что он является инородным телом в парии “Ликуд”.
Мы все прекрасно знаем, что Шарон был движущей силой при создании “Ликуда”. Его неутомимая энергичная деятельность привела к объединению нескольких право-ориентированных партий в новую политическую силу под названием “Ликуд”. Однако наша память удобно упускает из цепи предшествовавших этому событий один факт: это произошло после того как Рабочая партия отвергла Шарона. Как пишет Бензиман: “Очевидно, правительство, ведомое Рабочей партией, не испытывало особого уважения к способностям Шарона как военачальника, а поэтому особо не противилось его желанию оставить армию. Его [Шарона] политической целью стало свержение этого правительства”.
Несмотря на то, что дома Шарон получил ревизионистское воспитание, начиная с ранней юности он был полноправным членом молодёжных групп Рабочего движения. И, значит, решение Шарона поставить на лошадку “правого лагеря” основывалось не столько на его взглядах или идеологии, сколько на желании побыстрее добраться до власти. Его действия по объединению право-направленных группировок были продиктованы глубоким расчетом, базировавшимся на хорошем понимании израильской политики. Бензиман пишет: “Он хорошо разбирался в политической карте страны и понимал, что люди ищут серьёзную альтернативу Рабочей партии”.
Интересно отметить, что когда Шарон начал переговоры с Менахемом Бегиным, тот предложил ему вступить в “Либеральную партию”, а не в “Херут”, во главе которого Бегин находился. Так как обе эти партии были составными частями главной оппозиционной партии ГАХАЛЬ, то Шарон последовал этому совету. Его совершенно не беспокоила разница в политических платформах обеих партий. Каким провидческим должен казаться сегодня описываемы%
|
ХАМАС 
Готов ли ЦАХАЛ 
Лишилась 
Внезапное 
Илон Маск 
Ким Чен Ын
Катар:
Альфа-излучение:
Как хакеры