|
|
Погромы 1905 г. в Белоруссии. Леонид Смиловицкий
|
(на примере в Речицы и Гомеля).
Позор и беда постигли нашу общую родину,
но больше всех они коснулись нас,
несчастных евреев".
30 октября 1905 г.
Из письма Шалом-Алейхема
Льву Толстому(1)
Введение.
Еврейские погромы 1905-1906 гг стали неотъемлемой частью первой русской революции, одним из следствий борьбы евреев Российской империи за свое национальное, правовое и экономическое равноправие, ликвидацию искусственных ограничений их развитию, отмену "черты еврейской оседлости". С другой стороны, еврейские погромы были реакцией российского абсолютизма на значительную активность еврей-ской части населения в демократическом преобразовании государства. Кроме того, погромы способствовали стремительной поляризации российской общественной жизни, вызвали огромный международный резонанс. Наконец, отношение официального русского самодержавия к "еврейскому вопросу" в начале ХХ в. стало проверкой его настоящих намерений и возможностей внутреннего реформирования.
В 1897 г. в Российской империи проживало 5.189.400 евреев или почти половина мирового еврейства. В то же время, в пяти белорусских губерниях (Минской, Могилевской, Витебской, Гродненской и Виленской) насчитывалось 724.548 евреев или 13,6% от их общего населения(2). В городах и местечках Белоруссии евреи составляли 55,9%, а среди самодеятельного населения на их долю приходилось в промышленности - 56,5%, торговле - 88,6% сельском хозяйстве - 1%, железных дорогах - 2,2%, прислуга и поденщики - 18,6%. Среди самодеятельного промышленного населения края процент евреев был наиболее высоким в табачном, полиграфическом производствах, в изготовлении одежды, предметов культа, часов, оптики, обработке металлов, дерева и продуктов питания. Еврейские купцы доминировали в торговле зерном, тканями, продуктами сельского хозяйства, стройматериалами, топливом. На 90% им принадлежала разносная и развозная торговля. Однако капиталы еврейского купечества были не велики. В основном, они принадлежали к третьей гильдии и имели годовой доход от 500 до 1000 рублей(3). Представители крупной еврейской буржуазии, высокооплачиваемых чиновников и интеллигенции вместе с членами их семей в Белоруссии насчитывали 87.300 чел., а группа средней буржуазии с семьями - 108.100 чел. или соответственно - 9,5 и 11,8% еврейского населения края(4).
Однако подавляющую часть евреев белорусских губерний составляла беднота - ремесленники, мелкие посредники, торговцы и близкие к ним социальные группы. Их доходы были примерно идентичными размерам среднегодовой заработной платы фабрично-заводских рабочих Северо-Западного края: 157,9 руб. в 1901 г., 159,4 - в 1904 г., 207,6 - в 1907 г., тогда как в Центральной России - 243 руб.(5) Это не позволяло обеспечить даже минимального прожиточного уровня. Семья ремесленника из пяти человек, чтобы не умереть голодной смертью, должна была иметь доход не ниже 325 рублей в год. В еще более трудном положении находились многодетные семьи, в которых расходы на питание на каждого члена семьи колебались в пределах от трех до четырех рублей в месяц. По расчетам земских управ это было в 5 раз меньше допустимого минимума (6). Поэтому не удивительно, что в начале 1900-х гг. около 20% еврейского населения Белоруссии нищенствовало и кормилось подаяниями(7).
Уровень жизни основной массы белорусского еврейства полностью зависел от социально-экономического развития края. Белорусские губернии были аграрным придатком Российской империи. Промышлен-ность, торговля, банковское дело проходили в условиях громадного преобладания сельского хозяйства. Бедность белорусского крестьянства и горожан сводили до минимума спрос на промышленные изделия и бытовые услуги. В итоге, еврей-ремесленник обслуживал нищего крестьянина-белоруса и сам прозябал в нищите. Евреи в Белоруссии сохранили традиционный уклад жизни и общинное устройство, представ-ляли собой особую субкультуру. По сравнению с коренным белорусским населением евреи обладали более высоким общим развитием и грамот-ностью. По оценке 1897 г. грамотность по русскому языку в пяти белорусских губерниях составляла 14% среди белорусов и 42% среди евреев. Грамотность же на идиш и иврите у евреев была вдвое выше. Они демонстрировали неиссякаемую энергию в борьбе за выживание, были заняты на наиболее вредных производствах, где трудились по 15 часов в сутки. "Еврей, - отмечали современники, - вечно хлопочет и вечно трудится над приобре-тением куска насущного хлеба, обращая всю свою энергию на то, как бы прожить день"(8).
К началу ХХ века экономическая поляризация, национальное неравенство, религиозная нетерпимость официального православия и искусственные ограничения черты оседлости* сделали евреев Белоруссии особенно восприимчивыми к идеям революции(9). Появившиеся полити-ческие организации призывали их к насильственному переустройству общества. Охранное отделение Департамента полиции было хорошо осведомлено о готовности евреев откликнуться на эти призывы, поэтому оно не чинило препятствий инициативе местной администрации полиции в "деле воспитания еврейских смутьянов". Через свою агентуру они подогревали антисемитские настроения среди всех слоев российского общества. Все недостатки существовавшего строя выдавались за дело "жидовских рук". Мол, только враги Христа являются врагами царя. Так стали возможными в 1903 г. Кишиневский (апрель) и Гомельский (август) еврейские погромы(10). Когда волна "народного гнева" грозила перейти допустимые границы, сверху спускалась нужная директива. Так, 16 марта 1904 г. министр МВД России В.К.Плеве* направил секретную телеграмму в адрес губернаторов, градоначальников, оберполицмейстеров и Особый отдел Департамента полиции ╧ 3677. В ней сообщалось, что "в местах наибольшего скопления еврейского населения отмечается обострение враждебного к нему отношения в прочих частях населения". Плеве давал указание принять "самые энергичные меры к предотвращению могущих возникнуть на указанной почве беспорядков"(11).
Прологом еврейских погромов в октябре 1905 г. явилась русско- японская война. Кроме массовой эмиграции и безработицы она принесла для евреев новые страхи своими мобилизациями. Количество евреев, призванных в действующую армию, было достаточно велико и достигало 30.000 чел. Несоразмерно высок был процент еврейских врачей, призван-ных из запаса. Дальневосточная кампания была мало популярна в России и евреи были "сплошь заражены пораженческими настроениями и выража-ли свое несогласие с войной"(12). Царская администрация пыталась направить недовольство мобилизациями на местах на евреев. Так были рождены слухи, что евреи хотят отомстить России за Кишиневскую резню* и "помогают родственным им по расе японцам", "вывозят золото за границу", "закупают лошадей для Японии", "собирают на броненосцы для микадо*" и "натравливают Америку и Англию на Россию". Огромные массы "озлоблен-ных запасных" скапливались вблизи местечек и достаточно было возник-нуть мелкому конфликту на базаре, как это превращалось в еврейское избиение. В течение 1904г., по неполным данным, в различных местностях страны было отмечено три десятка подобных погромов. В Витебской губернии -- 4, Могилевской -- 12 (13).
Отголоски этих событий были слышны и в Речице. Помощник началь-ника Минского губернского жандармского управления по Пинскому, Мозырскому и Речицкому уездам ротмистр Яблонский доносил, что 4 марта 1905 г. в Речице содержатель аптекарского магазина Берлин обнаружил "воззвание" на русском языке, призывавшее христиан к избиению евреев. В углу рукописного листка был изображен еврей, державший в руках флаг с надписью "Шлабода!" Текст "воззвания" был лаконичным, но выразительным и начинался словами: "Жиды, демократы, сволочи и бродяги!" Далее говорилось, что "жидов пархатых" нужно не щадить, а "бить на всяком месте", выселять и убивать, как "христопро-давцев". Заканчивалось оно следующим призывом: "Жидов - вон! Демократов - убивай и обливай помоями эту я п о н с к у ю дрянь!" (курсив наш - Л.С.) (14).
Принятие Манифеста 17 октября 1905 г.
О глубоком разочаровании российского еврейства своим положением свидетельствовал председатель Комитета министров С.Ю.Витте*, который в феврале 1905 г. отмечал, что "враждебное отношение евреев к правитель-ству объясняется их тяжелыми материальными условиями под гнётом ограничительных законов". Витте предсказывал, что в таких случаях полицейской власти придется "с повышенной энергией вести борьбу с антиправительственной деятельностью евреев"(15). В конце марта в Вильно был создан Союз для достижения полноправия еврейского народа в России. Слово "полноправие" было вынесено в название организации не случайно. Подразумевалось, что борьба будет вестись не просто за равные с остальны-ми народами России права, а за полноту этих прав, достижение всеми россиянами нового демократического государственного устройства. Союз ставил своей целью добиваться как политических, гражданских, так и национальных прав евреев империи(16).
6 августа 1905 г. был принят закон о созыве Государственной Думы (Булыгинской*). Бунд, РСДРП и другие революционные партии его бойкотировали. В середине октября вспыхнула всеобщая политическая стачка, которая охватила всю страну. Замерли железные дороги, не работали почта и телеграф. Наконец, 17 октября 1905 г. был издан "высочайший" Манифест, обещавший новое государственное устройство. Манифест готовился в большой спешке и не удовлетворял полностью ни одну из политических партий и движений. Неясность многих его положе-
ний вызывала новые сомнения. Например, ничего не говорилось о равенстве всех граждан перед законом, как не было сказано ни одного слова о равноправии национальностей. Но даже в такой неопределенной форме это решение Николая Второго произвело огромное впечатление на современников. Вместе с тем, оставались обоснованными сомнения о способности царского правительства осуществить обнародованные обещания. Почти все политические силы требовали созыва Учредитель-ного собрания, как гаранта Манифеста. Общее единодушие было только в требовании освободить из тюрем политзаключенных. Утром 17 октября почта и телеграф продолжали бездействовать, поэтому многие представи-тели местной власти просили особого подтверждения Манифеста прежде, чем сообщить о нем населению. Только в полдень 18 октября положение начало проясняться. Однако несогласованность МВД и армии, оберпроку-рора Синода и местной администрации пагубно сказалась на последующих событиях(17).
О манифесте в Речице и Гомеле стало известно только 19 октября. Как отмечала газета Der Bund, "настроение у масс сразу повысилось". Был назначен митинг в "Кагальном Рву", еврейском рабочем предместье. В городской думе собрались "обыватели", которые пригласили выступить полицмейстера Гомеля, упрекая его в бесчинствах солдат-черкесов. Митинги и собрания, на которых выступали представители различных партий, проходили повсеместно. 20 октября в Гомель пришли железно-дорожники. Один из митингов закончился 10-тысячной демонстрацией. "Массы" рвались освобождать политзаключенных из городской тюрьмы, но организаторы митинга удержали их от этого шага во избежание кровопро-лития(18).
В этот момент пришло сообщение из Речицы о том, что там начался еврейский погром. Еврейская община Речицы была достаточно многочис-ленной. По переписи 1897 г. там проживало 5.334 еврея или 57,5% всех речичан. Сам Речицкий уезд Минской губернии являлся пограничным, к нему прилегали Могилевская и Черниговская губернии. Уезд был густонаселен и насчитывал 221.000 жителей, среди которых евреи составляли 28.531 чел.(19). Здесь были иешива и резиденция хасидов рабби Шалома Дова Бер Шнеерсона, действовали двухклассное народное мужское училище и два частных еврейских училища, талмуд-тора(20).Одновременно посыпались известия о бесчинствах над евреями из других мест. Раввин Маянц телеграфировал присяжному поверенному Санкт-Петербургской Судебной Палаты Генриху Слиозбергу* о том, что в окрестных городах - Орше, Речице, Стародубе, Сураже, Клинцах, Ромнах "происходит поголов-ная резня, на улицах масса убитых. Поджоги лавок и домов - полное разорение". Он умолял срочно командировать "депутацию из Петербурга во все города черты"(21). Еврейская община Речицы находилась в состоянии напряжения и постоянной тревоги после Кишиневского и Гомельского* погромов 1903 г. Идеи погрома энергично пропагандировали местные священник, псаломщик и регент, их разделяли военный комендант Речицы Скворцов и полицейский надзиратель Артемьев. Против был исправник Шитников, который имел репутацию человека обходительного и вдумчивого. Это был единственный человек из местной администрации, с которым еврейская часть населения города предпочитала иметь дело.
Подготовка и ход погрома в Речице
Схема пропаганды речицкой "Патриотической лиги", как именовали себя местные черносотенцы из Союза русского народа*, была достаточно откровенной: "Евреи против царя, а простой народ - за него. Истребление "крамольников" - патриотическое дело". Накануне октябрьских событий священник Речицкого прихода Можаровский наставлял паству: "Жидов следует вырезать всех до одного, потому что они хотят свержения царя". После этого некоторая часть православных прихожан перестала посещать храм. На паперти раздавались воззвания и прокламации в которых крупным шрифтом было набрано: "Боже, царя храни!", а ниже следовал призыв в защиту царя против демократов, жидов и всех врагов существую-щего строя. По некоторым сведениям, эти "воззвания" печатались на гекто-графе полиции(22).
За несколько дней до погрома "воинский начальник" Скворцов (так в документе - Л.С.) обратился с предложением к исправнику Шитникову вооружить в "целях самообороны" 230 речицких обывателей воинскими ружьями. Исправник, который точно представлял цели коменданта, не соглашался. Тем не менее, 100 винтовок было роздано. Обеспокоенные евреи Речицы обратились с призывом о помощи к исправнику. Тот успокаивал и обещал, что не допустит массовых беспорядков. Одновре-менно несколько сионистов-социалистов попытались перехитрить комен-данта Скворцова. Они переоделись под "патриотов" и при раздаче оружия сделали попытку тоже его получить, но были опознаны и избиты.
Первая попытка погрома была предпринята 20 октября 1905 г. В этот день через церковного служку были распространены призывы, напечатан-ные на гектографе. Там, в частности, были такие слова: "Как долго мы будем терпеть еврейское засилье?" "Наконец, настало время расправиться с этими заклятыми врагами святой Руси..." и т. д. После окончания воскрес-ного богослужения, группа прихожан, выйдя из церкви, внезапно напала на еврейских женщин, торговавших вразнос. Хулиганы отобрали товар и избили женщин. Однако настоящий погром начался 23 октября после обеда. Из Новозыбкова "патриоты" Речицы пригласили специального агитатора, который выступил с погромной речью с церковного амвона. Сразу после этого начался грабеж и разгром еврейских лавок и магазинов. Погром усилился, когда хулиганами, вооруженными солдатскими винтов-ками, начал руководить жандармский унтер-офицер Боричевский. Доской по голове был убит пьяный старик, который кричал только одно слово "долой!" Активное участие в дебоше принимал полицейский надзиратель, который шашкой рубил товар. Вооруженная винтовками толпа бродила по улицам Речицы, выслеживая "демократов"(23).
О событиях в Речице стало известно в Гомеле в тот же день 23 октября. Гомельский комитет Бунда получил телеграмму из Речицы под условным шифром "Шибн гевер"(24). Было решено действовать немедленно. Бунд обратился с призывом ко всем рабочим политическим организациям города о совместном выступлении. К осени 1905 г. здесь активно действовал целый ряд революционных партий, в лагере которых далеко не всегда было единство. Это были и Бунд, и РСДРП, и социалисты-революционеры, и анархисты. Сионистско-социалистические течения, выделившиеся в период революции из традиционного сионизма, сложились в четыре самостоятельные группы: Сионистская Социалисти-ческая Рабочая партия ("сионисты-социалисты"), Еврейская социал-демократическая Рабочая партия ("Поалей-Цион"), Еврейская Социалисти-ческая Рабочая партия и Еврейская территориальная партия(25).Каждая из них апеллировала к еврейской аудитории со своими анализом и прогнозами, особыми программой и тактикой. Тем не менее, все они оставили для себя главную идею сионизма, а именно: полное отрицание возможности свободного развития евреев в странах рассеяния и необходи-мость собраться на особой территории для создания самостоятельного национального государства.
В связи с сообщением о начавшемся погроме из Речицы было достигнуто соглашение, по которому формировался сводный отряд по пять дружинников от Бунда, РСДРП, партии социалистов-революционеров и сионистской социалистической рабочей партии. От Бунда в отряд вошли Лейба Страдалец, Мейер Фейгенберг, Ной Гейзенцвейг и Усин. По распоряжению железнодорожного забастовочного комитета Гомеля для бойцов отряда был выделен поезд. Заранее была установлена связь с Речицкой группой РСДРП, получены указания о совместных действиях и тактике(26). В понедельник утром, 24 октября, по Речице разнесся слух, что из Гомеля "на выручку евреям едут вооруженные демократы". Возбужден-ная толпа, среди которой было 6 солдат и гражданский инженер Кузнецов устроила засаду на дороге, ведущей от вокзала станции Речица в город. По другой версии, жандарм станции Гомель предупредил по телеграфу своего коллегу в Речице, что оттуда выехала поездом еврейская молодежь. Локомотивы того времени проезжали расстояние в 65 километров, которое отделяло Гомель от Речицы за два часа(27).
Прибывшие гомельские дружинники, среди которых было несколько крестьян, разделились на две группы по 9 и 11 человек. Члены Бунда и РСДРП отправились в одном направлении - по шоссе, ведущему в Речицу. Эсеры же и сионисты-социалисты в другом - по боковым улицам города, предполагая соединиться на конспиративной квартире. Они были воору-жены револьверами и самодельными гранатами (бомбами"). Гомельчане слышали шум, доносившийся из Речицы и полагали, что там идет бой речицких рабочих с "громилами". Как оказалось в последствие, еврейское население выжидало и пока не оказывало сопротивления. Дружинники об этом предупреждены не были. Первая группа участников самообороны сразу попала в засаду. Нападавшие значительно превосходили их по численности - свыше 60 чел. Они стреляли из укрытий на расстоянии 300-400 шагов и были незаметны(28). Как вспоминал участник событий Ной Гейзенцвейг: "Противника во время боя мы не видели, поэтому бомбы не бросали, а отвечали стрельбой впустую". Натиск был настолько сильным и неожиданным, а перевес сил настолько велик, что гомельчане вынуждены были отступить. После непродолжительной перестрелки нападавшие ворвались во двор дома, где укрылись дружинники и устроили расправу. Избивали каждого в отдельности -- волочили по земле, били прикладами, кололи штыками и при этом приговаривали: "Вот ваше равноправие!", "Вот вам ваша свобода!", "Вот вам ваша Конституция!" Все это происходило на глазах местной полиции, которая не вмешивалась, а потом вообще удалилась. Были ранены Лейба Страдалец, Мейер Фейгенберг, Ной Гейзенцвейг и другие. Трупы погибших изуродовали до неузнаваемости. Тела одних были покрыты бесчисленными ранами, а лица других обезо-бражены и разбиты прикладами. Как показало вскрытие, большинство дружинников было добито уже после того, как они упали под пулями и еще оставались живы. Так, на теле Лейбы Страдальца было обнаружено 11 колотых ран(29).
Потерпела неудачу и группа боевиков из эсеров и сионистов- социалистов, к которым присоединились некоторые речичане. Она также была рассеяна, понеся потери. Всего погибло 8 и было ранено 12 чел. Тех, кто остался в живых, вместе с телами павших товарищей отправили в помещение полицейской вахты Речицы. По дороге гомельчан продолжали бить. Когда один из тяжелораненых в пути, лежа на телеге, пытался приподняться, бандит прикончил его ударом стамески между глаз. Дружинников продержали взаперти втечение девяти часов на грязном полу вахты без какой бы то ни было медицинской помощи и не поили водой. Нашлись и такие, кто предложил добить тяжелораненых, но тут вмешалась "местная власть" в лице полицейских чинов Барабашкина и Шабалдаева, которые заявили: "Нечего их трогать, сами помруть..." К вечеру прибыл городской врач, который поверхностно осмотрел пострадавших и не распорядился даже промыть раны. От этого у многих началиось нагноение и поднялась температура. На просьбу речичан отправить дружинников в Гомельскую больницу судебный следователь Речицы объявил полуживых людей арестованными по обвинению в нападении на крестьян(30).
Реакция на погром в Речице.
Известие о расправе над бойцами еврейской самообороны в Речице потрясло гомельчан. Многие собирались немедленно выступить на помощь уцелевшим товарищам и освободить их силой. Этого, в частности, добивался отряд Гомельского Бунда, который, как отмечали полицейские осведомители, был "большим и сильным". Но руководство комитета Бунда после долгих споров отказалось от предложения своих рядовых членов освободить задержанных "революционным путем"(31). События в 21-24 октября в Речице оказались составной частью антиеврейской погромной стихии, захлестнувшей страну осенью 1905 г. Начиная с 18 октября 1905 г., в течение двух-трех недель погромы были проведены в 660 населенных пунктах. Они сопровождались огромным количестом жертв. Официальная статистика старалась преуменьшить их количество и насчитала 810 убитых, 1.770 раненых, 325 вдов и 1.363 сирот. По общественным подсчетам оказалось от 3.500 до 4000 убитых и свыше 10.000 раненых. Материальные потери евреев от погромов достигали 62.700.000 руб.(32).
Погромы проходили главным образом в южной и юго-западной частях еврейской оседлости. В Северо-Западном крае, к которому относились белорусские губернии, процентное соотношение еврейского населения было настолько велико, что организовать погромы было намного труднее и они были редкими. В "дни свободы" (начиная со времени объявления Манифеста 17 октября и десять дней спустя - Л.С.) в Могилевской губернии их было -- 4, Витебской -- 4, в Минской и Виленской -- по одному. В некоторых же местах, таких как Гродненская губерния и Польша, погромов не было вообще(33). Единственным местом еврейского погрома в Минской губернии стала Речица. Уникальность его состояла в том, что местное население пострадало значительно меньше, чем в других местах края (Орша, Чечерск, Дубровка, Шклов, Нововилейск и некоторые др.). Жертвами стали почти исключительно участники гомельской самообо-роны (не только евреи, но и белорусы), которые прибыли на помощь в Речицу. Ценой своей жизни они сумели предотвратить кровавые события. Гомельский врач Авраам Яковлевич Брук писал в ноябре 1905 г. в Судебную Палату Санкт-Петербурга о том, что сами речицкие жители пострадали от погрома мало "благодаря избиению и убийству участников самообороны из Гомеля. Большинство квартир не разгромлено". В конце письма Брук заключал: "Очевидно, что громилы ограничились на первое время этой жертвой..."(34).
1 ноября 1905 г. на Украину и в Белоруссию была послана следственная группа из Петербурга для изучения на местах "антиеврейских беспорядков." Расследовать октябрьские события в Речице и Орше прибыл адвокат Кроль. Ему помогал присяжный поверенный Моисей Гольдштейн. Ими был собраны свидетельские оказания и вещественные доказательства происше-ствия. Подтвердилось, что причиной погрома в Речице явилась "не эконо-мическая вражда", а подстрекательская пропаганда христиан-ского священника Можаровского (из показаний Ф.А.Червинского). Кроме того, была отмечена позиция "невмешательства полиции" Речицы, что фактически развязало руки погромщикам. Все свидетели подчеркивали, что события приняли угрожающий характер именно после того, когда бандитам было роздано оружие, что было расценено, как официальное санкционирование погрома.
Далее, следствие не сумело установить наличие оружия у гомельских дружинников, которое те успели выбросить до ареста. Зато совершенно очевидным стало то, что погромщики, среди которых были не только гражданские лица, но и военнослужащие, а также уголовные элементы, намного превысили размеры даже допустимой самообороны. Среди устро-ивших засаду не оказалось ни одного пострадавшего. Наконец, нападавшие проявили ничем неоправданную жестокость. Раненые были зверски добиты на месте боя, а пленным дружинникам, истекавшим кровью, не только не была оказана медицинская помощь, но при перевозке в полицейский участок Речицы их избивали. В результате, дружиннику Мейеру Фейгенбергу вынуждены были отнять ногу выше колена(35). Гибель еврейских юношей не произвела никакого впечатления на бандитов. Во время следствия, которое было проведено очень предвзято, последние заявляли, что "демократам нужно было преподнести урок" и теперь они очень довольны своим успехом. Пленных освободили из-под стражи только через неделю и то из опасений, что из Гомеля придут отбивать их силой. Материальный ущерб в ходе погрома понесли 40 еврейских семей, который оценивался от 30.000 до 40.000 рублей(36).
Вместе с тем, официальная реакция властей на бесчинства погромщи-ков поражает своей снисходительностью. Так, следственная комиссия, разбиравшая происшествие в Речице, в ходе которого имелись человечес-кие жертвы и был причинен материальный ущерб, ограничилась следую-щим. Было предложено послать жалобу Минскому прокурору на священ-ника Можаровского, воинского начальника Скворцова и полицейского надзирателя Речицы. Кроме того, еще одна жалоба на Можаровского была подготовлена в адрес обер-прокурора Священного Синода в Петербург. 11 декабря 1905 г. по всей Минской губернии было объявлено военное положение, о котором губернатор П.Г.Курлов* так докладывал на имя министра МВД Российской империи: "...Ряд мероприятий, указанных Вашим Превосходительством и объявление губернии на положении чрезвычайной охраны, уже принесло во многих местах значительную пользу". Далее приводилась характеристика наиболее неспокойных с точки зрения полиции мест. ОРечицком уезде было сказано, что положение там остается без перемен, за исключением отдельных случаев, когда при подавлении "аграрных беспорядков" казаки открывали огонь при разгоне крестьян, собиравшихся грабить помещичьи усадьбы. О самой Речице или каких-то других городах и местечках, где имели места антисемитские проявления, избиения и грабежи евреев не говорилось ни слова(37).
Еврейские погромы в Белоруссии вызвали протест среди многих слоев населения России. Уже 27 октября 1905 г. был "высочайше разрешен" Комитет по оказанию помощи пострадавшим от погромов в Санкт-Петербурге, а вскоре и в ряде других городов. Они оказывали единовремен-ную помощь потерпевшим, устраивали сирот в детские приюты, собирали свидетельские показания. Однако это носило скорее общий характер, направленный против всех проявлений "контрреволюции" в целом. Тем не менее на ряде предприятий Белоруссии прошли митинги протеста, на которых были приняты резолюции в защиту жертв еврейских погромов. 30 октября 1905 г. персонал Либаво-Роменской и Полесской железных дорог на своем собрании в Гомеле постановил, что "громилы и хулиганы, "черная сотня" распространяют братоубийственную войну между разными национальностями, унижают и позорят наше отечество". Служащие Московско-Брестской железной дороги на митинге в Минске заявляли: "Всякая попытка устроить погром или насилие встретит с нашей стороны самый решительный отпор всеми имеющимися средствами". Рабочие Сморгони Виленской губернии обещали, что "в случае нападения хулига-нов и полиции на евреев" они будут защищать их "до последней крайности" (38).
Политические партии Белоруссии и России, давая оценку еврейским погромам, каждая по-своему объясняли их происхождение. В ноябре 1905г. Der Bund поместил статью под названием "Еврейские погромы, как контрреволюция" в которой отмечалось, что царизм через погромы преследует две главные цели. Во-первых, отомстить еврейским рабочим за их участие в революции, а во-вторых, вызвать "инстинкт национальной ненависти", натравив одну часть населения на другую. Из этого Бунд делал вывод о том, что лучшее средство против погромов - это пропаганда социал-демократического учения и вовлечение трудящихся, как еврейских, так и нееврейских в "красные социал-демократические армии"(39). Близко к позициям Бунда в этом вопросе стояли сионисты-социалисты, которые утверждали, что "до осуществления сионистского идеала лучшим средством противостояния погромам является борьба с царизмом".
Категорическим противником такого отношения к будущему евреев Российской империи оставался сионизм. Его лидеры полагали, что октябрьские (1905 г.) погромы были направлены исключительно против евреев, у которых отсутствовало "правоохранительное убежище". Сионисты заявляли, что еврейские рабочие не думают о собственном народе и служат "чужим". 22 ноября 1905 г. Менахем Усышкин на митинге в Санкт-Петербурге подчеркивал, что "еврейский народ близорук и слаб", что его главное несчастье заключается в галуте. Оратор настаивал, что еврейские социал-демократы (Бунд) придумывают нового бога, который "обманет нас,
как все другие боги" и, что еврейский народ не получит покоя, пока он не утвердится на свой земле(40). Другой идеолог сионизма, Владимир (Зеев) Жаботинский, продолжал еще более резко и бескомпромиссно: "Мы не хотим русской свободы, купленной такой дорогой ценой". Он утверждал, что в октябре 1905 г. "мы имели не контрреволюцию, а заурядные еврейские погромы" и, что русский пролетариат не протестовал против них. Свое отношение к еврейским погромам высказал и "Союз полно-правия". С 22 по 25 ноября 1905 г. в Санкт-Петербурге состоялся его второй съезд, на который прибыли делегаты из черты оседлости* и городов России за её пределами. Выступления на съезде еврейских делегатов из разных мест Белоруссии были противоречивыми. Д-р Яхин из Игумена обвинил радикальные еврейские партии в провоцировании погромов, д-р Брук из Витебска, наоборот, отметил, что 99% русского общества - черносотенцы, что русское общество предало своих еврейских союзников, что для либералов еврейское горе -- это ничто, а рабочие -- такие же погромщики. В заключении Брук заявил, что "ненависть к жидам" имеет историю в 2.000 лет, а манифест Маркса всего десять лет и на этом основании он призвал делегатов съезда присоединиться к сионистскому лагерю. Б.Д.Яновская из Гродно призвала к созданию еврейских профсоюзов и народной милиции самообороны, а М.И.Зильберман из Двинска осудил идею еврейского Учредительного собрания и призвал "Союз" к превращению к единую партию, которая выражала бы интересы мелкой буржуазии и не боялась "ярлыков Бунда". После жарких дебатов и долгих споров, съезд потребовал:
1. передать полицию в ведение общественного управления,
2. уравнять евреев в городском избирательном праве,
3. создать при городских думах еврейские комиссии,
4. поставить расследование погромов под общественный контроль,
5. организовать самооборону,
6. амнистировать Дашевского, покушавшегося на вдохновителя Кишиневского погрома Крушевана(41).
Решения съезда "Союза полноправия" объективно отразили настроения большинства еврейского населения империи, независимо от их имущест-венного и социального положения. Они показали, что надежда на вмешательство государственных органов еще не была полностью утрачена, иллюзии законности режима еще сохраняли силу. Известная часть еврейской интеллигенции и политических деятелей по-прежнему были готовы к союзу с русской буржуазией и искали компромиссы и для достижения баланса общих интересов. Однако события 1906 и 1907 гг. показали, что эти надежды напрасны.
Последствия погрома в 1906 г.
Октябрьские (1905 г.) еврейские погромы имели свое продолжение и в 1906 г. и не обошли Гомель и Речицу. Еще в середине декабря 1905 г. помощник начальника жандармского управления Гомеля ротмистр граф Подгоричани-Петрович тайно раздал членам нелегального отделения "Союза русского народа" города 25 револьверов, якобы, для самозащиты от демократов. Одновременно из своей канцелярии он передал хорошо оборудованную типографию, конфискованную накануне у Бунда. Благодаря этому, "патриоты" развернули свою погромную агитацию. 9 января 1906 г. Полесский комитет РСДРП обратился с призывом отметить годовщину "кровавого воскресения". Полиция рассеяла демонстрацию еврейских рабочих в Гомеле. 11 января неизвестными был убит помощник Гомельского пристава Асонов, что послужило формальным предлогом для начала еврейского погрома 13 января. Центр города был подожжен, грабежи длились два дня. Местная самооборона оказывала сопротивление "черносотенно настроенным" крестьянам, пытавшимся прорваться в рабочие предместья города. Однако, несмотря на это, евреям Гомеля жертв избежать не удалось: один человек погиб и одиннадцать было ранено. Причиненный материальный ущерб оценивался в два миллиона рублей(42).
Для "усмирения бунтовщиков" Гомеля был послан "летучий отряд" (карательная экспедиция) генерал-майора Орлова, который получил следующие инструкции от управляющего Министерством внутренних дел России Петра Дурново*: "Действовать при подавлении мятежа самыми решительными мерами, применяя оружие без всякого снисхождения"(43). Одновременно погромные настроения давали себя знать и в Речице. Они накапливались всю зиму и весну 1906 г. и к началу лета были готовы вылиться в новые антиеврейские бесчинства (44). В частности, это нашло свое выражение в телеграмме от 17 июня 1906 г. раввина Речицкой еврейской общины Карасика и члена Государственной Думы Острогор-ского на имя нового министра МВД России Столыпина. В ней говорилось, что в Речице "тайный кружок" готовит еврейский погром, по инициативе уже известного священника Можаровского, которого речичане, не без оснований, считали главным виновником октябрьских событий прошлого года. Раввин Карасик и депутат Острогорский подчеркивали, что еврейское население города страшно напугано. Они просили принять "срочные и энергичные" меры для предупреждения погрома(45).
На следующий день, 18 июня, Столыпин направил Минскому губернатору шифрованную телеграмму ╧ 1674, в которой сообщал, что из Речицы поступили сведения о том, что священник Можаровский готовит крестный ход и, что это может привести к нежелательным антиеврейским волнениям и давал указание принять "предупредительные меры"(46). Упоминание о готовящемся в Речице крестном ходе в телеграмме мини-стра МВД было не случайным. Система организации погромов была хорошо известна, как полиции, так и населению. Обычно все начиналось со слухов о том, что евреи собирались взорвать бомбами церкви, казармы, полицейские участки и т. д. При этом участникам погрома обещалась полная безнаказанность и большая пожива. Потом организовывался крестный ход или манифестации "патриотов" с хоругвиями, портретами Государя Императора. В хвосте процессии замечалась группа нетрезвых людей, которые призывали к наказанию "врагов отечества". Среди демон-странтов распространялись списки будущих жертв погрома и находились вожаки, которые хорошо ориентировались по городским улицам и кварти-рам. Неожиданно кто-то стрелял в "патриотов", портрет монарха или "еврей осквернял священную хоругвь" и начиналась кровавая расправа.
Этот трафарет событий был соблюден почти повсеместно в октябрьские "дни свободы" 1905 г., но не в Речице. Возможно, ревнители православия во главе с настоятелем Речицкого приход Можаровским решили восполнить этот пробел летом 1906 г., когда новая погромная волна готова была покатиться по стране. Заведующий Особым отделом Департамента поли-ции сообщал 19 июня 1906 г. Министру МВД России, что целому ряду губернаторов были направлены телеграфные сообщения о принятии мер по предупреждению еврейских погромов. Такие предостережения полу-чили Гродненский губернатор с указанием "обеспечить порядок" в Бресте, Виленский -- по Вильно, Вилейке и Дисне, Могилевский -- по Могилеву, Орше и Гомелю, Минский -- по Речице и Барановичам. Всего по 4 губерниям России, Украины и Белоруссии - свыше 50 крупных населенных пунктов(47). В 1906-1907 гг. в России насчитывалось 4.500 отделов Союза русского народа (СРН), хотя реально действовало около 1.000 Более половины из них действовали на территории 15 губерний "черты оседлости". Отделения СРН были в Белостоке, Бобруйске, Быхове, Вильно, Витебске, Велиже, Двинске, Минске, Могилеве, Пинске, Рогачеве, Себеже, Гомеле и Речице. В Могилевской губернии в организация Союза насчитывалось 11.652 чел., Витебской -- 8.371, Минской - 4.420, Виленской -- 900, Гродненской - 505. наибольшее количество членов СРН в Могилевской губернии и в Речицком уезде Минской губернии(48)
Проблема равноправия евреев среди других народов России и оценка погромов нашла отражение в работе Государственной Думы. С наступле-нием 1906 г. началась избирательная кампания. Многие полагали, что первый русский парламент, вопреки противодействию правительства, должен обеспечить обещанные свободу и равенство. Организацию участия евреев в выборах взял на себя "Союз полноправия", который отверг предло-жение о бойкоте Думы, как "оплота реакции". Подготовка к выборам шла трудно. С одной стороны, полиция препятствовала этому, используя введенное во многих районах военное положение, а с другой - запугивала евреев новыми погромами в связи с Пасхой. В то же время еврейские социалистические партии, включая Бунд, бойкотировали Думу. Несмотря на прогнозы скептиков, погромы не состоялись, еврейские избиратели проявили необходимую активность и в Думу прошли 12 депутатов-евреев. В мае-июне 1906 г. Первая Государственная Дума заслушала вопрос об ответственности правительственных органов в погромах 1905 г. На депутатские запросы отвечал министр внутренних дел Столыпин. Сама его постановка в Думе свидетельствовала об известных переменах в обществен-ном мнении страны, с которыми уже нужно было считаться. Депутат князь Урусов в своей речи по этому вопросу сделал вывод о том, что "опасность (погромов - Л.С.) не исчезнет, пока на дела управления и судьбы страны будут влиять люди, по воспитанию вахмистры и городовые, а по убеждениям - погромщики". Однако самое большое, на что оказались способны депутаты, стала попытка обличения официального антисе-митизма. Ни о каком наказании виновных речи не велось, был отклонен проект Закона о национальном равноправии подданных империи, выдви-нутый Союзом 17 октября. В неприкосновенности была оставлена и пресловутая "черта еврейской оседлости" (49).
Вывод.
Таким образом, Речицкий погром 21-24 октября 1905 года не был случайным явлением или простым эпизодом. Его история дополнила разочарование еврейства своим будущим в России. Очевидными были нежелание и неспособность царизма к эволюции в сторону правового государства, обеспечить равные юридические и экономические возмож-ности всем народам страны. Погромы стали одной из причин невиданной ранее по масштабам еврейской эмиграции(50). "Революционный террор", по определению историка Дубнова, затихший на время заседаний Думы, возобновился после её разгона 8 июля 1906 г. Покушения на жизнь лиц царской администрации, самым громким из которых стал взрыв бомбы на даче Столыпина, назначенного при роспуске Думы премьер-министром, экспроприации, стихийные рабочие стачки, стали обычным явлением. В ответ были усилены репрессии, учрежден военно-полевой суд, который в течение 5 месяцев (с сентября 1906 г. по январь 1907 г.) подверг смертной казни свыше 1.000 "преступников", в том числе и многих евреев. Одновременно правительство предлагало "безотлагательно рассмотреть" ограничения, которые особенно раздражали евреев и явно отжили, но Николай Второй отказался пойти навстречу. Столыпин так и не смог убедить царя в необходимости уступок для того, чтобы успокоить "революционную часть еврейства". Некоторое время оставалась еще надежда на новую Думу, которая должна была собраться в феврале 1907 г. От евреев на этот раз были избраны только три депутата и еврейским вопросом занималась только комиссия "О свободе совести", но и тут ничего не получилось. Вторая Дума была распущена под предлогом раскрытия заговора со стороны социал-демократов. 3 июня 1907 г. произошел так называемый государственный переворот, в результате которого был изменен прежний избирательный закон. Преимущество при формировании нового законодательного органа получали дворяне и духовенство. Началась эпоха реставрации, направленная против всех завоеваний революции(51).
|
|
|
