|
Кьяри Б. Будни за линией фронта. Оккупация, коллаборационизм и
Сопротивление в Белоруссии. 1941-1944.
А.Л.Рогачевский. Рецензия на книгу: Chiari B Alltag hinter der Front Dьsseldorf, 1998
Недавно человечество отметило печальный юбилей - 60-летие начала второй мировой войны. В преддверии этой даты в стране и за рубежом вышел в свет ряд монографий, авторы которых пытаются заново осмыслить горький опыт военных лет и исследовать не изученные ранее вопросы. К числу таких трудов относится и книга Бернгарда Кьяри, посвящённая одной из самых трагических страниц белорусской истории - периоду гитлеровской оккупации 1941-1944 гг.
Не будет преувеличением сказать, что значение этой книги выходит далеко за рамки собственно белорусской тематики. Дело в том, что как в советской, так и в западной литературе долгое время не существовало трудов, в которых на должном научном уровне были бы представлены внутренняя жизнь на оккупированных гитлеровцами советских территориях и деятельность оккупационной администрации. Причина этого понятна: при обращении к указанной проблематике обнаруживалось слишком много "неудобных" для советских властей фактов, которые не вписывались в рисуемую пропагандой идиллическую картину морально-политического единства, советского патриотизма и дружбы народов. Сюда относятся прежде всего значительный размах сотрудничества с оккупационными властями и оживление деятельности националистических организаций в военные годы (как с ведома оккупантов, так и независимо от них), приводившее подчас к гибели, депортации и массовому бегству десятков и сотен тысяч ни в чем не повинных людей. Достаточно упомянуть в этой связи о терроре, который был развязан экстремистским крылом Организации украинских националистов против поляков Волыни и Восточной Галиции и об участии ряда соединений польской Отечественной армии (Армии Крайовой) в операциях против советских партизан. Из-за роста антисемитских тенденций в политике послевоенных лет официальная пропаганда зачастую умалчивала и о массовом истреблении еврейского населения на оккупированной территории (как и о грабеже имущества, который устраивали местные жители после уничтожения их недавних соседей), в лучшем случае обозначая жертв эвфемизмами "мирные жители" и "советские граждане" и никак не поясняя причин их гибели. Следует также иметь в виду, что во время оккупации немецкие власти в пропагандистских целях разоблачали преступления сталинской поры (например, расстрел польских офицеров в Катынском лесу под Смоленском), поэтому обращение к истории тех лет неизбежно было связано и с напоминаниями о приводившихся гитлеровской пропагандой реальных фактах. Поэтому неудивительно, что о жизни на оккупированных территориях из доступной советскому читателю литературы можно было узнать немного. Основное внимание исследователи уделяли советскому партизанскому движению и антифашистскому подполью. О механизме же оккупационной власти, социальном облике тех, кто с ней сотрудничал, а также о пропаганде, которая велась на занятых территориях, имелась лишь скудная информация. Общим недостатком советских документальных публикаций и мемуаров, отражающих события тех лет, является обилие неоговорённых цензурных купюр, количество которых подчас увеличивалось от одного издания к другому.1 Даже материалы Нюрнбергского процесса, как известно, на русском языке не были изданы целиком (полного русского их издания нет и до сих пор). Лишь в 1960-е гг. благодаря некоторому ослаблению цензурных ограничений стали появляться написанные с большей объективностью мемуары (в том числе переводные) и научные исследования.2 В целом, однако, указанная проблематика была изучена совершенно недостаточно. Что же касается западных авторов, то для них были почти недоступны советские архивы, что неизбежно снижало ценность их работ.
Положение стало меняться лишь в самые последние годы. В России выходят в свет новые публикации документов,3 мемуары и дневники4 и, наконец, научные труды различного объема и качества.5
Сходным образом обстоит дело и в других бывших союзных республиках, в том числе и в Белоруссии. В новых трудах белорусских учёных в той или иной мере затрагивались проблемы, связанные с гитлеровской оккупацией БССР.6 В последние годы ряд трудов был подготовлен совместно белорусскими и немецкими исследователями.7 И всё же в этих работах оставался недостаточно изученным целый ряд важных вопросов - например, проблема коллаборационизма.8 Таким образом, столь обстоятельное комплексное исследование выходит в свет впервые. Рецензируемая книга подводит итог многолетним изысканиям автора, которые имели не только научные, но и практические цели. Дело в том, что Б.Кьяри выполнял поручения одного из подразделений лондонской полиции (War Crimes Unit), которое занимается сбором сведений для подготовки судебных процессов против проживающих в Великобритании военных преступников, в частности, из Белоруссии и Польши. Открывшийся в последние годы доступ в восточноевропейские архивы сделал возможным привлечение соответствующих источников (с.8).
Монография Кьяри основана на обширном документальном материале, извлечённом из 15 различных архивов Германии, Англии, Белоруссии и России (с.335-338). Многие из использованных фондов до недавнего времени были недоступны для исследователей (документы КГБ Белоруссии, фонды ЦК КПСС, трофейные фонды Особого архива в Москве и др.).9 Впечатляет и список использованных в книге опубликованных источников и литературы, насчитывающий около 800 названий (с.339-371).
Книга состоит из 9 глав. Первые две главы являются вводными. В первой главе обосновывается актуальность исследования и рассматриваются методологические вопросы. Автор подчёркивает, в частности, что из-за чрезвычайной разнородности источников трудно нарисовать цельную картину повседневной жизни в оккупированной Белоруссии. Поэтому Б.Кьяри видел свою задачу в том, чтобы представить в книге различные стратегии выживания населения на занятой противником территории (с.21). Вторая глава содержит общую характеристику Восточной и Западной Белоруссии перед гитлеровской оккупацией. При этом географические рамки работы охватывают главным образом Генеральный комиссариат Белоруссия, входивший вместе с прибалтийскими республиками в созданный оккупантами рейхскомиссариат Остланд (с.27-50).
Основная часть книги тематически охватывает два круга проблем. Главы III-V посвящены механизму управления в оккупированной Белоруссии: немецкому персоналу административного аппарата (с.51-95), работе гражданской администрации, созданной из числа местных коллаборационистов (с.96-159) и деятельности полиции (с.160-194).
Второй круг проблем связан с судьбами отдельных групп населения в Белоруссии (гл. VI-VIII). Автор рассматривает политику властей по отношению к детям и молодёжи (с.195-230), уничтожение белорусских евреев (с.231-269) и, наконец, положение польского населения, часть которого с оружием в руках выступала как против немцев, так и против советской власти (с.270-302). В последней, IX главе автор подводит некоторые итоги исследования (с.313-317). Книгу завершает подборка уникальных архивных фотоматериалов, иллюстрирующих затронутые в монографии темы (с.319-333).
Не претендуя на освещение всех вопросов, рассмотренных в монографии Кьяри, мы хотели бы обратить внимание на два аспекта, представляющих интерес для юриста: историко-правовой и уголовно-социологический. Историко-правовой аспект важен как в научном, так и в практическом отношении. Дело в том, что после войны по соображениям целесообразности была признана юридическая сила актов гражданского состояния, зарегистрированных органами оккупационной администрации. Между тем структура этих органов до сих пор не изучена в должной мере, что может порождать ряд практических проблем. Уголовно-социологический аспект связан с выяснением тех причин и условий, которые толкали людей на сотрудничество с оккупантами и способствовали участию в военных преступлениях. Указанным вопросам посвящены прежде всего гл. III-V книги.
Изучение этих проблем предпринято в книге Кьяри не изолированно, а в связи с более общим вопросом, который рассматривается автором как главный: имелось ли в Белоруссии после 1941 г. общество как нечто единое, сопротивлявшееся оккупантам, подобно тому, как это происходило в центральных воеводствах Польши (Генерал-губернаторстве), или же оно распадалось на отдельные фрагменты, связь между которыми со временем всё более утрачивалась (с.22-23)? Вывод Б.Кьяри неутешителен. По мнению автора, уже к моменту немецкого вторжения едва ли можно говорить об обществе в изучаемом регионе как о едином социальном организме (с.317). Трёхлетняя оккупация лишь увеличила противостояние отдельных национальных и социальных групп, поскольку особенности оккупационной политики и партизанской войны в Белоруссии были таковы, что у простого человека была отнята возможность какого-либо нейтралитета. Выбор же в пользу немецкой, советской или польской стороны отнюдь не гарантировал выживания из-за постоянно меняющихся линий фронта - как видимого, так и невидимого (с.5, 280). "Общество военного времени, - пишет Кьяри, - напоминало плот, который всё дальше уносило бурной рекою. Сила воды была столь велика, что ни один человек не мог достичь спасительного берега. Плот без управления нёсся через пороги и на водопадах ломался кусок за куском. С каждым разломом к людям приближалось уничтожение. На этом плоту каждый пытался улучшить свои шансы на выживание. Некоторые отчаявшиеся привязывали себя к стволам, другие спрыгивали в ревущий поток, чтобы вскарабкаться на скалистые берега, иные же сообща сталкивали в воду своих товарищей по несчастью, чтобы уменьшить вес плота" (с.4-5). Иными словами, период второй мировой войны в Белоруссии был периодом грандиозной социальной катастрофы, и освобождение белорусских земель в 1944 означало не только возобновление БССР, но и прекращение её предшествующей истории (с.317). На наш взгляд, даже если этот вывод автора не во всём справедлив, в нём есть рациональное зерно, и это проявляется также в содержании интересующих нас глав.
Необходимой предпосылкой для гражданского управления стала подготовка немецкого персонала для Генерального комиссариата Белоруссия, осуществляемая под эгидой Министерства оккупированных восточных территорий. Оккупационная администрация страдала от хронической нехватки гражданского персонала, а эффективность её работы ограничивалась растущим партизанским движением, так что с помощью армии и полиции можно было осуществлять реквизиции, но не управление завоёванными районами в собственном смысле слова (с.58). Тем не менее уже на начальном этапе оккупации (1941-1942) была сделана попытка направить в Белоруссию специально подготовленных немецких чиновников. Автор посвящает несколько страниц немаловажному вопросу о том, кто и по каким мотивам шёл на эту службу. Б.Кьяри полагает, что хотя обобщённый социальный портрет такого чиновника набросать затруднительно, но в основном мотивы поступления на службу в оккупационной администрации были корыстными (отчасти связанными с попыткой избежать отправки на фронт), а образовательный уровень соискателей - невысоким (с. 62-69). Обучение будущих чиновников носило характер ускоренного пропагандистского курса (с.61). Однако мнение Б.Кьяри о почти полной неосведомлённости присланных из Германии кадров о специфике территории, которой им предстояло управлять (с.50, 307), на наш взгляд, не вполне верно. Автору, по-видимому, осталось неизвестным то обстоятельство, что уже с 1942 г. в Берлине было начато издание целой серии оригинальных и переводных трудов о Белоруссии, выходивших под грифом "Для служебного пользования". Для интересующей нас темы существенно то, что в эту серию входили и работы по государственно-правовой проблематике. Ряд из них касался рецепции немецкого права в белорусских землях, что должно было, по-видимому, идеологически обосновать господство немцев в завоёванных областях.10
В целом работа немецкой гражданской администрации оказалась крайне неэффективной, поскольку установившийся на оккупированных территориях режим террора и безжалостной эксплуатации людских, материальных и природных ресурсов вызывал растущее сопротивление жителей. Это касается не только хозяйственных мероприятий оккупантов типа "нового аграрного порядка", но и так называемой "культурной работы", которая в действительности превратилась в грабёж и уничтожение культурных богатств края (с.80-95, 129-142). Эффективной работе административного аппарата не способствовали и те отчуждённость и высокомерие, с которыми присланные немецкие чиновники относились к сотрудникам из числа местных жителей (с.87-88).
Значительный интерес представляют страницы монографии, посвящённые административным, судебным и полицейским органам в оккупированной Белоруссии. Главным среди них должна была стать Белорусская Центральная рада (БЦР) - марионеточное правительство, сформированное из числа эмигрантов и местных националистов. В книге приведён целый ряд данных, отражающих деятельность БЦР и подчинённых ей органов; для юриста представляет интерес, в частности, то обстоятельство, что в 1943 г. гражданская администрация планировала создать в Белоруссии юридический институт (с.209). Однако в целом деятельность БЦР не могла быть эффективной, поскольку Рада не имела реальной политической власти, а её члены придерживались различных взглядов на будущее Белоруссии и зачастую не знали местных условий. В глазах населения БЦР не могла поэтому иметь авторитета. Рада запятнала себя и прямым соучастием в военных преступлениях - в частности, проведением антипольских этнических чисток (с.100-102).
Немногим эффективнее оказалась и деятельность органов "самоуправления" на местах. В первые два года оккупации городским и сельским администрациям, назначенным немецкими властями, в какой-то мере удавалось контролировать ситуацию. Автором собраны интересные данные, отражающие структуру этих органов и основные аспекты их деятельности, в частности, налогово-финансовые (с.123-125). Однако по мере приближения фронта и развития партизанского движения гражданские административные органы оказались "между двух огней" и зачастую не были способны выполнять возложенные на них функции. В ряде районов реальная власть, включая налогообложение, находились в руках партизан. В целом же органы "самоуправления" выступали не как равноправные партнёры оккупантов, а как исполнители чужих приказов - в том числе заведомо преступных, например, об уничтожении и депортации жителей (с.128-129, 142, 278).
Не имели особого успеха и сформированные оккупантами судебные органы, рассматривавшие гражданские и малозначительные уголовные дела местных жителей. Немецкие власти пытались, в частности, использовать эти суды, чтобы избавить себя от "неприятных" решений. В царстве террора и беззакония такие суды быстро теряли значение и авторитет среди населения; нередко жители обращались для решения своих проблем к советским партизанам и группам польского Сопротивления (с.108-109). Б.Кьяри приводит ряд документальных свидетельств, демонстрирующих жалкое состояние местных судебных органов в период оккупации (с.110-111). К сожалению, автор не сообщает, какими правовыми источниками суды руководствовались в своей деятельности при рассмотрении гражданских и семейных дел. Однако и без этого очевидным является фиаско, которое потерпела попытка организовать гражданскую судебную власть в Белоруссии.
Особое место в оккупационной администрации занимала полиция. Она была наиболее тесно связана с репрессивным аппаратом и вела борьбу с партизанским движением, хотя функции её этим не ограничивались (с.184). По мере усиления террора на оккупированной территории полиция приобретала всё большее значение, а в последний период войны полицейские органы фактически подменяют собою как административную, так и судебную власть на местах (с.111, 185). Б.Кьяри подчёркивает, что вплоть до отступления немецких войск она во многих местах сохраняла дееспособность (с.186-187). В то же время для немецких властей полицейские службы из местных уроженцев были лишь неизбежным злом, а вовсе не выражением белорусского национального самосознания (с.175).
В целом собранные автором данные достаточно наглядно рисуют механизм управления на оккупированных немцами областях и вскрывают причины его неэффективности в условиях террористического оккупационного режима.
Другой круг вопросов, затронутых в книге и представляющих интерес для юриста, связан с выявлением тех причин и условий, которые толкали людей к сотрудничеству с оккупантами. В социологическом отношении эта тема, как уже сказано, почти не рассматривалась советскими авторами, поскольку при обращении к ней обнаруживалось, что численность коллаборационистов была весьма значительной.11 Автор справедливо отмечает, что ранее в историографии господствовали упрощённые оценки этого явления. Советские авторы нередко "зачисляли" в партизаны чуть ли не всё гражданское население и полагали, что в органы гражданской администрации и особенно полиции по доброй воле шли исключительно "сволочи" (с.142, 175). Однако реальная картина была иной. Если под коллаборационизмом понимать стремление к выживанию на оккупированной территории, то в той или иной степени коллаборационизм проявлялся на всех социальных уровнях (с.97). Что же касается службы непосредственно в органах местной администрации, включая полицию, то, как свидетельствуют архивные материалы, в первые месяцы оккупации в добровольцах не было недостатка (с.143).
Как применительно к немецким чиновникам, так и применительно к местным уроженцам, сотрудничавшим с оккупантами, трудно нарисовать социальный портрет коллаборациониста (с.174). Наиболее полно этот вопрос рассмотрен на материале сохранившихся личных дел полицейских чинов ("полицаев"), которых в 1944 г. было зарегистрировано около 2200 человек. В основном полиция состояла из молодых людей (18-22 лет), главным образом белорусов и русских, около одной пятой составляли поляки. Более 70% полицейских было набрано из крестьян, лиц с высшим образованием в полиции было крайне мало (с.164-165). Около трети из них служили ранее в Красной Армии или в советской милиции (с.174). Что касается мотивов, по которым местные уроженцы шли в полицию и иные карательные органы, то далеко не всегда такая служба объяснялась принуждением со стороны оккупантов. Часть "полицаев" была в обиде на советскую власть (особенно в западнобелорусских землях, где в 1939-1941 гг. ускоренным темпом проводились социалистические преобразования). Для других служба в полиции была средством самоутверждения, предоставляла возможность повысить свой социальный статус (с.167). Для некоторых групп, в частности, поляков, полицейская служба гарантировала бульшую личную безопасность и одновременно давала шанс способствовать формированию подпольных структур Армии Крайовой и т.д. (с.174). Не последнюю роль, разумеется, играли стремление к обогащению и сведению личных счётов, нередко обусловленных национальными предрассудками. Эти мотивы также побуждали людей к службе в полиции и иных административных органах, включая соучастие в уничтожении белорусских евреев и поляков и разграблении их имущества (с.262-266, 278).
Социологический анализ причин коллаборационизма, предпринятый автором на обширном документальном материале, представляется нам достаточно корректным.
Завершая рассмотрение монографии Б.Кьяри, мы полагаем, что она заслуживает самой высокой оценки. Автором, во-первых, внесён значительный вклад в источниковедение (в частности, в исследование материалов, отражающих структуру и деятельность административных учреждений на оккупированных территориях). Во-вторых, что не менее важно, на региональном материале Б.Кьяри разработана методология и методика изучения более общей проблемы, которую можно обозначить как "оккупированная страна и её общество". Подходы и наблюдения автора могут быть использованы для изучения других территорий - как СССР в годы второй мировой войны, так и иных стран и периодов. Всё это делает весьма желательным перевод книги Б.Кьяри на русский язык. Выход в свет такой монографии в России, бесспорно, мог бы дать импульс и для развития отечественных общеисторических и историко-правовых исследований по указанной проблематике.
1 Подробнее см.: Berkhoff K.C. Ukraine under Nazi Rule (1941-1944): Sources and Finding Aids // Jahrbьcher fьr Geschichte Osteuropas. N.F. Bd. 45. 1997. H. 2. S. 274-275, 291.
2 См., например: Немецко-фашистский оккупационный режим. М., 1965; Верт А. Россия в войне 1941-1945 / Пер. с англ. М., 1967 и др.
3 См., например: Неизвестная Черная книга. Свидетельства очевидцев о катастрофе советских евреев (1941- 1944). Иерусалим - М., 1993.
4 Боровой С. Воспоминания. М.-Иерусалим, 1993; Нератова Р.И. В дни войны. Семейная хроника. СПб., 1996; Пирожкова В. Потерянное поколение. Воспоминания о детстве и юности. СПб., 1998; Жизнь в оккупации. Дневник Люси Хордикайнен / Публ. и комм. С.А.Нуриджановой. СПб., 1999.
5 Из российских работ см., например: Кудряшев С. Предатели, "освободители" или жертвы войны? Советский коллаборационизм (1941-1942) // Свободная мысль, 1993 № 14. С. 84-98; Скрыпников А.В., Черных В.М. Немецкий оккупационный режим // Актуальные проблемы социально-гуманитарных наук. Межвуз. сб. научных трудов. Вып. 1. Липецк, 1997. С. 48-50; Бах Д., Смирнов В. Немецкие следы в одном русском городе. Псков: от Тевтонского ордена к сегодняшнему партнерству. Псков, 1997. С. 88-106; Кринко Е.Ф. Оккупационный режим на Кубани (1942-1943 гг.) Автореферат дисс. ... канд. ист. наук. М., 1997; Беликов Г. Оккупация. Ставрополь. Август 1942 - январь 1943. Ставрополь, 1998.
6 См., напр.: Кнатько Г. Минск в годы оккупации // Народная газета (Минск), 1 июля 1993; Платонов Р. Минск оккупированный // Республика (Минск), 16 июля 1994; Долготович В.Д. Беларусь в годы Великой Отечественной войны. Минск, 1994; Ермолович В., Жумарь С. Огнём и мечом. Хроника польского националистического подполья в Белоруссии (1939-1953 гг.). Минск, 1994; Соловьёв А.К. Белорусская Центральная Рада. Создание, деятельность, крах. Минск, 1995; Жумарь С.В. Оккупационная периодическая печать на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны. Минск, 1996 и др.
7 См., например: Deutsche Propaganda in WeiЯruЯland. 1941-1944. Eine Konfrontation von Propaganda und Wirklichkeit. Ausstellung in Berlin und Minsk / Hrsg. von J.Schlootz. Berlin, 1996.
8 Иоффе Э.Г. Современное состояние и перспективы исследований по истории Холокоста в Беларуси // Тень Холокоста (Материалы II международного симпозиума "Уроки Холокоста и современная Россия", Москва 4-7 мая 1997 г.). М., 1998. С.76.
9Здесь уместно указать на единственный, пожалуй, существенный недостаток научного аппарата - отсутствие ссылок на номера фондов и дел ряда белорусских архивов (КГБ Белоруссии и др.). Автор указывает, что в них нет деления на фонды, поэтому каждый документ из них цитируется как "самостоятельный" (с.335). Вероятнее всего, однако, что руководство соответствующих архивных учреждений, действуя в духе традиционной секретности, просто не желает раскрывать структуру фондов - практика, от которой к настоящему времени отказался даже архив ФСБ России.
10См., например: Jakowliw A. Das deutsche Recht in WeiЯruthenien. [Nur fьr den Dienstgebrauch]. Berlin, 1944
11В современной западной литературе общее количество коллаборационистов из числа народов Советского Союза оценивается в три миллиона человек (Seidler F.W. Die Kollaboration 1939-1945. Mьnchen - Berlin, 1995. S.40).
А.Л.Рогачевский,
кандидат юридических наук,
адвокат Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов.
© А.Л.Рогачевский. 1999.
Правоведение, 2000. № 4. С.255-259
прислано Л.Смиловицким.
|
