|
|
Евреи в Могилеве: от трагедии Катастрофы к послевоенной ассимиляции, 1944-1953 гг.
|
Евреи в Могилеве: от трагедии Катастрофы к послевоенной
ассимиляции, 1944-1953 гг.
Д-р Леонид Смиловицкий, Тель-Авивский университет
Могилев в течение ряда столетий был вторым по значению городом Белоруссии. Евреи по праву считались коренным населением этого старинного белорусского города, несмотря на то, что не принадлежали к титульной нации республики. Составляя одну из наиболее энергичных групп населения, евреи приложили немало сил, чтобы Могилев рос, благоустраивался и приобрел славу промышленного, культурного и научного центра европейского значения. Выгодное расположение Могилева послужило основанием для планов переноса сюда столицы советской Белоруссии в тридцатые годы ХХ века. В городе был возведен аналог Дома правительства - комплекса административных зданий высшего руководства республики – точная копия сооружения архитектора Иосифа Лангбарда в Минске. Однако, после событий 17 сентября 1939 г., когда новая граница отодвинулась до Белостока и Бреста, от этой идеи отказались.
Еврейская община в Могилеве, как и в целом по БССР, организационно перестала существовать задолго до второй мировой войны. Закрытие синагог и запрет иврита, как и ликвидация всех типов еврейских национальных политических, культурных и образовательных учреждений несоветского образца, стало закономерным результатом утверждения сталинской модели социализма. Превентивные аресты недовольных и карательная практика ОГПУ/НКВД были призваны обеспечить стерильность нового общества. В январе 1939 г. в Могилеве проживали 99 тыс. 420 жителей, из которых евреи составляли 19 тыс. 715 чел. или 19,8% от общего населения. К июню 1941 г. еврейское население Могилева выросло за счет естественного прироста, и, в значительной степени, благодаря беженцам из Польши – 3 тыс. 570 чел. В дополнение к этому в 17 местечках, окружавших Могилев, перед началом советско-германской войны проживало 22 тыс. 687 евреев, что составляло 28,5% от их общего населения
Открытым до сих пор остается вопрос о том, сколько всего еврейского населения погибло в период нацистской оккупации Могилева, продолжавшейся с 26 июля 1941 г. до 28 июня 1944 г.? В августе 1941 г. немецкие власти провели регистрацию еврейского населения Могилева и установили 6 тыс. 437 евреев и 25 тыс. 200 неевреев. Вследствие мобилизации, эвакуации, гибели во время воздушных налетов и боев за город, ухода части жителей в деревню и террора первого месяца оккупации население Могилева сократилось более чем в три раза. В отличие от Минска и Западной Белоруссии, Могилев не включили в Генеральный комиссариат Белорутения и он оказался под военным управлением на правах прифронтового города. Гетто в Могилеве не имело большого хозяйственного значения и на этом основании срок его существования оказался очень не продолжительным. Первоначально гетто для могилевских евреев находилось в Подниколье, рядом с еврейским кладбищем, а потом было проведено в Дубровенку (пригород Могилева). С сентября по ноябрь 1941 г. оттуда евреев вывозили на уничтожение в окрестности деревни Казимировка, а также в сам Могилев - всего около 7 тыс. 500 чел.
В целом по оценке Даниэля Романовского, сотрудника Международного центра по исследованию Катастрофы и антисемитизма им Видала Сэссуна, количество евреев Могилева вместе с теми кто, был убит при обороне города и района в 1941 г., составило около 9 тыс. чел. или 44% довоенного еврейского населения. Это в значительной степени отличается от подсчетов потерь могилевских евреев, сделанных израильским исследователем доктором Шаломом Холавским (11 тыс. 700 чел.) и профессором Белорусского государственного педагогического университета Эммануила Иоффе (14 тыс. чел.).
Военные действия и годы оккупации причинили огромный материальный урон Могилеву. На день освобождения в городе оставалось менее десяти тысяч населения, среди которых не было евреев. В отчете о работе ЦК КП(б) Белоруссии за 1946 г. говорилось, что наряду с Минском и Гомелем, в Могилеве из 1 млн. 869 тыс. кв. м жилья осталось только 438 тыс. кв. м. или около 23% довоенного жилого фонда, в Могилеве - 6653 зданий сохранилось только 3220.
После освобождения уцелевшие евреи начали возвращаться в родной город и приняли активное участие в его восстановлении. По вызову ЦК КП(б)Б в Могилев и Могилевскую область была отозвана большая группа медицинских работников, находившихся в эвакуации в разных городах страны. Из Киргизии (г. Фрунзе) приехал бывший заведующий областным отделом здравоохранения Махлин, Могилевский городской отдел здравоохранения возглавил Е.Шубик, вернувшийся из Сталинграда. Руководство Горецким районным отделом здравоохранения принял Г.Сегаль (Саранск), Климовичским – С.Певзнер (Чебоксары), в Костюковичах – Иоффе (Джалал-Абад, Киргизия), Кричеве – Новоселок (Пенза), Мстиславле – Комиссаров (Бугуруслан), Осиповичах - Г.Левин (Иваново), Пропойске – Г. Кугель (Уральск), Хотимске – М.Герман (Свердловская область), Чаусах – И.Дрейзин (Новосибирск), Шклове – Л.Левин (Сталинград) и др.
Сразу после окончания войны государственный антисемитизм в Белоруссии не получил своего полного развития. При подборе кадров в структуры управления начального и среднего звена еврейское происхождение кандидата не являлось заметным препятствием. Евреи были не только среди партийных и советских чиновников, но и управляющих банками, директоров учебных заведений, начальников отделов народного образования и здравоохранения, директорами предприятий и учреждений, однако сразу в 1944 г. их были еще единицы, что наглядно представлено в следующей таблице:
Таблица 1
Национальный состав руководящих кадров Могилева и
Могилевской области в декабре 1944 г.
д о л ж н о с т ь всего белорусов русских евреев
Председатели исполкомов 17 16 - 1
Заведующие торговыми отделами 12 9 - 3
Заведующие финансовыми отделами 17 16 - 1
Зав. отделами здравоохранения 16 6 1 9
Зав. отделами народ. образования 17 13 3 1
Управляющие отделениями Госбанка 16 11 2 3
Редакторы районных газет 14 10 - 4
Секретари райкомов ЛКСМБ 16 11 4 -
Районные прокуроры 14 8 6 -
Таблица составлена по материалам Национального архива Республики Беларусь,
ф. 4, оп. 109, д. 1, лл. 87-96, 111-122, 123-146, 150-158, 161-169.
Главной причиной того, что в первые полгода после освобождения Могилева евреи составляли абсолютное меньшинство на руководящих должностях города и области стал нацистский геноцид, погубивший коренных могилевчан-евреев. Выжили только те, кто был в эвакуации, воевал на фронте или в партизанском отряде. Марк Янкелевич Карасик был назначен заместителем председателя облисполкома. Яков Наумович Островский – заведующим областным земельным отделом, Зяма Соломонович Глатман – заведующим отделом коммунального хозяйства, Борис Александрович Борисов – начальником отдела архитектуры, Борис Борисович Корневский – заведующим отделом транспорта, Лев Сергеевич Чернухин – главным арбитром области. В 1945 г. среди руководителей Могилева и Могилевской области насчитывалось всего 777 чел., включая 726 белорусов, 30 русских, 13 евреев и 7 представителей других национальностей. В целом по Белоруссии доля евреев в партийном и советском руководстве областей в 1945 г. равнялась 2,9%, в областных комитетах партии - 8,1%, в Центральном Комитете КП(б)Б - 8%, а в числе руководителей республиканских хозяйственных организаций - 10,2%.
Весной 1946 г. Елизавета Эберлин из газеты «Эйникайт» посетила Могилев. В ее репортаже утверждалось, что среди 60 тыс. жителей Могилева евреи составляли не менее 12 тыс. чел. Приводились примеры сотрудничества могилевчан разных национальностей на фабриках, заводах, институтах и учреждениях. Директором Могилевского труболитейного завода работал Израиль Райхлин, кожевенного завода им. Сталина - Абрам Кузник. Могилевский кирпичный завод был восстановлен за короткий срок под руководством директора Михаила Зильбермана.
Е.Эберлин совершила поездку по Могилевской области и всюду видела «радостную картину восстановления новой жизни». В пригороде Климовичей возобновил работу еврейский колхоз «Энергия», членов которого своевременно эвакуировали в советский тыл в июле 1941 г. Нацисты сожгли колхоз, вырубили сады и опустошили поля, но после освобождения под руководством председателя колхоза Лайвандта евреи «отстроили дома и обзавелись хозяйством». В этом им помогли соседние белорусские колхозы, предоставившие 28 лошадей, 25 коров и хозяйственный инвентарь. Каждой из 24 семей евреев-колхозников дали корову, от 2 до 3 свиней и домашнюю птицу. Семья конюха Мойши Шафрана получила за свой труд в конце 1945 г. 1200 кг зерна, 1000 кг картофеля и 10 тыс. руб. деньгами, не отстали от этой семьи и заработки других.
В Кричев приехал врач Израиль Гиршон, по инициативе которого в городе до войны открыли больницу. Летом 1941 г. Гиршон ушел на фронт, работал в госпиталях, а его семью эвакуировали в Куйбышев. На месте своего дома Израиль увидел пустырь, но «советская власть помогла отстроить дом», и старый врач, несмотря на возраст, продолжал работать. В Быхов возвратился Рувим Шуб, девятый ребенок в семье, он рано познал нужду, но получил образование и выдвинулся на руководящую работу. Всю войну Рувим Шуб провел на фронте, отличился в боях, получил 6 правительственных наград, а после победы земляки избрали его председателем горисполкома Быхова.
Статья Елизаветы Эберлин «Евреи на Могилевщине», носила пропагандистский характер и была написана по заказу Еврейского антифашитского комитета (ЕАК) в Москве для еврейских общин в Нью-Йорке, Лондоне, Торонто и Израиля. В ней отсутствовали данные о страшных потерях могилевских евреев в ходе нацистского геноцида и препятствии властей увековечению памяти погибших, не упоминалось о послевоенных принудительных займах, военном налоге, голоде и эпидемиях. Автор обошла молчанием, что большая часть из 12 тыс. евреев Могилева не были его довоенными жителями. В городе поселились евреи из 16 районов области, местечки которых были уничтожены нацистами вместе с их еврейским населением. Однако даже если принять во внимание половину из приведенных сведений, то роль евреев в восстановлении Могилева и Могилевской области очевидна.
Сразу после войны, переживая шок Холокоста, многие евреи испытывали иллюзии восстановления национальной жизни. Они полагали, что советская власть не будет препятствовать восстановлению связей с родными за рубежом и сделает все необходимо для скорейшей адаптации к мирной жизни жертв нацистского геноцида. Мирон Эвенчук (23 года) пережил немецкий плен, скрыв еврейство, бежал в лес, воевал, был награжден медалью «Партизану Великой Отечественной войны». После освобождения Могилева он работал шофером, получил телеграмму от дяди из Нью-Йорка, и между ними установилась переписка. С просьбой разыскать родственников в Канаде на имя Соломона Михоэлса обратился В.А. Безмозгин. Эвакуируясь из Могилева в 1941 г., он утерял адреса близких в Монреале, и надеялся, что Михоэлс, как председатель Еврейского антифашистского комитета, был в силах ему помочь. Врач Р.М. Кунис из Хотимска Могилевской области интересовался возможностью найти родных в Бостоне и некоторых других городах Америки. Вся его семья погибла в годы войны, и он полагал, что возобновление родственных связей поможет ему пережить эту потерю. Через не продолжительное время политическая ситуация в стране изменилась и любые контакты с заграницей были использованы в лучшем случае, как непатриотизм, а в худшем – как шпионаж.
Еврейская молодежь Могилева, как ее белорусские сверстники, имела возможность получить высшее образование только в педагогическом вузе, единственном долгое время в городе. Поэтому те, кто выбрал профессию инженера, медика, архитектора, юриста, конструктора, художника, экономиста и других профессий, вынуждены были ехать в Минск, Москву, Ленинград, Киев и другие города страны. В 1947 г. евреи-студенты педагогических вузов Могилева занимали третье место после белорусов и русских, что наглядно это представлено в таблице 2
Таблица 2
Национальный состав высших и неполных высших педагогических
учебных заведений Могилева на 20 октября 1947 г.
н а и м е н о в а н и е
учебного заведения всего
студентов белорусов русских евреев др. евреев
в %
Могилевский педагогический институт 530 391 79 52 8 9,8
Могилевский учительский институт 212 183 23 3 3 1,4
И т о г о: 742 574 102 55 11 7,4
Таблица составлена автором по материалам НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 571, л. 168
Общее соотношение еврейских и нееврейских студентов в Могилевском педагогическом и учительском институтах по сравнению другими областными педагогическими вузами было невелико, но стабильно, а количество приема еврейским абитуриентов Могилева с течением времени даже увеличивалось. Количество поданных заявлений в вузы и прием на первый курс отражали «спрос и предложение» культурного и образовательного «рынка» республики после войны. Национальный состав педагогических институтов республики во второй половине сороковых годов отражен в таблице 3
Таблица 3
Национальный состав приема студентов в педагогические высшие учебные заведения БССР на 1947-1948 учебный год
наименование
учебного заведения всего
студентов белорусов русских евреев др. евреев
в %
Минск пед. ин-т им.Горького 273 153 41 76 3 28
Витебский педагогический 104 58 31 13 2 12,5
Гомельский педагогический 182 102 26 46 8 25,3
Гродненский педагогический 164 83 64 9 8 5,5
Могилевск. педагогический 136 96 28 10 2 7,4
Могилевский учит. институт 128 109 14 3 2 2,3
И т о г о : 987 601 204 157 25 15,9
Таблица составлена автором по материалам НАРБ, ф. 4, оп. 29, д. 571, л. 167
Из таблицы следует, что среди абитуриентов, принятых на первый курс в педагогические высшие учебные заведения БССР в 1947/1948 учебном году, евреи составляли в целом 15,9%. Видно и соотношение по отдельных городам республики в сравнении абитуриентами других национальностей. Больше всего занималось евреев-педагогов в Минске (28%), Гомеле (25,3%) и Витебске (12,5%), а наименьшее – в Гродно (5,5%). Могилев занимал при этом положение «золотой середины» (7,4%). Подобное распределение можно объяснить несколькими факторами. Все названные города до 1917г. входили в т. н. «черту еврейской оседлости», где еврейское население было многочисленным. Время оккупации областных центров прямо сказалось на масштабах геноцида евреев, а в первые послевоенные нашло отражение в количестве еврейской молодежи, обучавшейся в вузах. Гродно нацисты захватили уже 24 июня 1941 г., тогда как Витебск – 11 июля, Могилев – 26 июля, а Гомель – 19 августа. Минск был захвачен 28 июня 1941 г., поэтому довоенных минчан среди еврейских студентов столицы Белоруссии было меньшинство.
Во второй половине сороковых годов евреи играли заметную роль в экономике, просвещении, научно-исследовательской работе, культуре и искусстве БССР. Но среди руководителей областных и городских управленческих структур их количество оставалось мизерным. Из 161 председателя горисполкомов республики оставалось только два еврея (Минск и Могилев), а среди председателей облисполкомов не было ни одного. В конце сороковых годов началось поэтапное отстранение евреев от важных должностей и затруднение выдвижения уже работавших на ответственные посты. К 1949г. среди председателей районных, городских и областных исполкомов Советов республики уже не осталось ни одного еврея. Наглядное представление о динамике этих перемен в целом по республике можно судить по следующей таблице:
Таблица 4
Состав руководящих кадров БССР в 1944-1949 гг.
годы всего белорусы русские украинцы евреи другие %евреев
1946 4569 2818 1229 174 279 69 6,1
1948 4605 2879 1172 192 299 63 6,5
1949 4420 2748 1185 247 240 - 5,5
Таблица составлена автором по материалам НАРБ, ф. 4, оп. 109, д. 5,
л. 35; д. 13, л. 2; оп. 29, д. 539, л. 24.
1948-1953 годы вошли в историю, как «черные годы» советского еврейства. Это было время кампаний по борьбе с еврейским буржуазным национализмом и «безродным» космополитизмом». Репетицией послужило «дело Клюевой-Роскина», советских микробиологов, активно работавших над проблемой биотерапии рака. Их деятельностью заинтересовался Национальный раковый институт США, который в сентябре 1945 г. обратился с просьбой о совместном сотрудничестве. Предложение, исходившее от державы, вчерашней союзницы в войне с нацизмом, казалось естественным и выгодным. Профессор Г.И. Роскин и член-корреспондент Академии медицинских наук Н.Г. Клюева с санкции своего куратора А.И. Микояна, дали согласие. В США были переданы рукопись книги Клюевой и Роскина «Биотерапия злокачественных опухолей» и ампулы круцина – антиракового препарата. Однако с началом «холодной войны» в 1946 г. ситуация изменилась. 16 июня 1947 г. ЦК ВКП(б) по указанию Сталина приняло закрытое письмо, в котором Клюеву и Роскина заклеймили, как «продавших родину антипатриотов», а министерство здравоохранения СССР учредило Суд чести, которому предало ученых-микробиологов.
В Белоруссии, как и по всей стране, были проведены закрытые партийные собрания в вузах и научно-исследовательских институтах в связи «делом Клюевой-Роскина». За ними последовали городские собрания партийного и комсомольского активов. Первый секретарь ЦК КП(б)Б Николай Гусаров в сентябре 1947 г. сообщал секретарю ЦК ВКП(б) Андрею Жданову, что среди части интеллигенции, профессоров, преподавателей, студентов, научных сотрудников и учителей средних и начальных (!) школ республики имелись факты раболепия и низкопоклонства перед буржуазной наукой, культурой и техникой. Отмечались недостаток большевистской критики, благодушие и ротозейство в воспитательной и учебной работе. Не стал исключением и Могилевский педагогический институт. В нем целый ряд руководителей кафедр обвинили в неспособности организовать преподавание дисциплин на соответствующем идеологическом уровне. Обращает на себя внимание, что главным субъектом этой критики стали евреи. В отставании от современности и обвинили заведующего кафедрой географии профессора Шенберга, а заведующую кафедрой литературы Левитину - в том, что она, якобы, руководствовалась личными симпатиями в ущерб интересам дела. Заведующий кафедрой естествознания Крубич-Лебедев оказался виноватым в том, что «неоднократно оговаривался репликами, чуждыми советской современности», а преподаватель английского языка Шульман – «не скрывал лучшие бытовые условия жизни за границей».
Достоянием судебной практики стали дела должностных лиц, пытавшихся решить спорные вопросы в пользу истца, когда, казалось, не возникало сомнений в их законности и объективности. В декабре 1947 г. народный суд Могилева вынес приговор начальнику отдела архитектуры и главному архитектору Могилева Александру Исааковичу Штейрину, осудив его на 5 лет лишения свободы. Штейрин выдавал документы гражданам на право снятия домов в горсовете Могилева лишь на основании карточек, заполненных в период немецкой оккупации. Таким образом с учета оказались сняты 28 домовладений, что позволяло их хозяевам получить право на новое строительство. Однако главным обвинение послужило содействие Штейрина в «фабрикации» акта о принадлежности домов гр. Шапиро. Бера Шапиро жила по улице Вербовой в Могилеве, но ее дом был записан на мужа Иофана, осужденного в 1937 г. за «контрреволюционные преступления». После ареста мужа дом конфисковали и передали на баланс в домоуправление по месту жительства. После войны Штейрина возбудили дело о возврате ей жилья, и пострадала за это.
Отдельную страницу в истории Могилева открыло "дело врачей" 1953 г. В противостоянии со странами Запада антиеврейская карта оказалась орудием большой важности. Ее использовали для борьбы с национализмом, космополитизмом и сионизмом, против евреев выдвинули обвинения в шпионаже в пользу империалистических стран. Для начала более решительных действий не хватало массированного воздействия на обыденное сознание и эту роль отвели "делу врачей". Целью кампании должна была стать не только ликвидация группы талантливых и независимых ученых-медиков и запугивание интеллигенции в целом, но и формирование образа еврея-изувера, вместо малопонятного массам "космополита".
В связи с сообщением ТАСС от 13 января 1953 г. заведующий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов Могилевского обкома КПБ К. Власов подготовил в ЦК КПСС информацию, в которой говорилось, что митинги в городе о медицинском «терроре» врачей-отравителей были «как никогда многолюдны». В медицинских учреждения Могилева начались собрания с требованием повысить бдительность и улучшить обслуживания больных. Могилевский ОК КПБ провел совещание руководителей областного и городского отделов здравоохранения по подбору, расстановке и воспитанию специалистов. Проверка кадров проводилась, как в самом Могилеве, так и семи районах области. Упор делался не только на медицинских, но и торговых, кооперативных организаций, где процент занятости у евреев был традиционно высок.
Огромная роль отводилась периодической печати, при помощи которой, в отсутствие альтернативных источников информации, власти манипулировали общественным сознанием. 19 февраля 1953 г. Могилевская правда, вслед за республиканскими и газетами перепечатала статью Яна Марека из журнала «За прочный мир, за народную демократию», № 6, 1953 г., которая была озаглавлена: "Джойнт - филиал американской разведки". В ней утверждалось, что сионистский Джойнт целиком зависит от американских секретных служб и очень щедр, когда речь идет о троцкистах, меньшевиках, эсерах, бундовцах и буржуазных националистах, членах кулацких партий, шпионах и предателях. После этого Могилевская правда перепечатала фельетон из Правды "Простаки и проходимцы". В нем в роли проходимцев выступали евреи, а простаками - те, кто им верил и брал на работу. Подобные «фельетоны», полностью называвшие фамилии, имена и отчества «вредителей» и "жуликов", захлестнули столичную и провинциальную прессу. Термины "сионисты", "бундовцы", "националисты", "вредители" стали синонимами слова "еврей".
Секретарь ЦК КПБ Михаил Зимянин сообщал зимой 1953 г. в Москву «О мерах партийных организаций Белоруссии в связи с раскрытием и арестом группы врачей-вредителей». По его словам, после сообщения ТАСС от 13 января количество сигналов, писем трудящихся о неблагополучии с кадрами в некоторых советских, хозяйственных органах, учреждениях здравоохранения, культуры, науки и промышленности резко увеличилось. Понятие «некоторые» позволяло своей неконкретностью выгодно использовать ту или иную нишу в пропагандистской кампании. Зимянин заверил ЦК КПСС, что «белорусские товарищи» примут все необходимые меры по усилению воспитания трудящихся в духе преданности партии Ленина-Сталина.
Одной из подобных мер стал возврат персональных дел коммунистов, имевших взыскания в предшествующие годы, многие из которых были евреями. Бюро Могилевского обкома КПБ докладывало первому секретарю ЦК КПБ Н.С. Патоличеву «О либеральном отношении Могилевского обкома партии при рассмотрении персональных дел коммунистов». В качестве примера приводился случай отмены им решения Могилевского горкома партии об исключении Л.М. Гарелик из кандидатов в члены КПСС за утерю кандидатской карточки. Любовь Гарелик, бухгалтера областного управления розничной торговли, обвинили в том, что при вступлении в партию она скрыла судимость, указав в анкете время заключения, как работу в советском учреждении. Народный суд Могилева в 1941 г. приговорил Гарелик к полутора годам тюрьмы и двум годам поражения в правах за рассказанный антисоветский анекдот. В 1942 г. девушку досрочно освободили в связи с поданным ею заявлением добровольно направить на фронт. Люба участвовала в боях, была ранена и контужена, а в 1945 г. вступила в кандидаты в члены ВКП(б). В 1948 г. партийные чиновники объявили ей выговор за утрату кандидатской карточки, но в 1953 г. посчитали это «либерализмом» и потребовали исключения Гарелик из партии.
Январь-март 1953 г. были для евреев ужасными, они жили в атмосфере подозрительности и ненависти, постоянном страхе за себя и детей. Зимой 1953 гг. были проведены аресты среди еврейских верующих, отказывавшихся подчиниться запретам, посещавших миньяны и соблюдавших традицию. Предлогом часто служил факт прослушивания зарубежного радио. "Голос Израиля" в Могилеве слушали Зелик Косовский, Роман Аксельрод и ещё два верующих, один из которых был шойхетом. Своего радиоприемника у них не было, они ходили к соседям неевреям, от которых и поступил донос. На допросах следователи добивались признания в том, как арестованные "продавали советских людей". Косовский получил 10 лет исправительно-трудовых лагерей, а его товарищи - по 20 лет. Зелик Косовский провел в заключении на Севере 5 лет, после реабилитации он возвратился в Могилев, жил по ул. Первомайская д. 90, работал слесарем-инструментальщиком, умер в 1988 г., а три его сына репатриировались в Израиль в начале 1990-х годов.
Кампания «дело врачей» окончилась так же неожиданно, как и началась. 7 апреля 1953г. «Могилевская правда» вслед за другими газетами страны, поместила краткую информацию МВД СССР о том, что врачи были арестованы неправильно, а обвинения, выдвинутые против них, оказались сфабрикованными, что они освобождены, а виновные привлечены к строгой ответственности. Однако недоверие и подозрения в обществе к евреям еще долго давали себя знать. Часть уволенных восстановили, однако большинство лишились прежних должностей навсегда. Официальная интерпретация событий была дана Н.С. Хрущевым на ХХ съезде КПСС в 1956 г. и оставалась незыблемой вплоть до конца 1980-х годов.
Прямым результатом кампании против «убийц в белых халатах» стало резкое ограничение приема еврейской молодежи в высшие учебные заведения по сравнению с неевреями. Рассмотрим это на примере Могилевского педагогического института. Если принять во внимание, что высшее педагогическое образование в послевоенный период было наиболее массовым и доступным, а среди абитуриентов находились не только жители областных городов, но и районных центров, а так же «глубинки», то анализ состава принятых на первый курс вузов показателен. Общая картина приема в 1954г. в педвузы Белоруссии в национальном разрезе представлена в таблице 5:
Таблица 5
Национальный состав приема студентов в педагогические высшие учебные заведения БССР на 1954-1955 учебный год.
наименование
учебного заведения всего
студентов белорусов русских евреев др. евреев
в %
Минск пед. ин-т им.Горького 450 363 57 19 11 4,2
Минск. пед. ин-т ин. языков 300 219 57 11 13 3,6
Витебский педагогический 425 320 51 43 11 10,1
Гомельский педагогический 250 168 45 13 24 5,2
Гродненский педагогический 300 235 37 26 2 8,7
Могилевск. педагогический 326 258 37 30 1 9,2
И т о г о : 2051 1563 284 142 62 6,9
Таблица составлена автором по материалам НАРБ, ф. 4, оп. 73, д. 66, л. 197
Приведенные данные показывают, что общий процент евреев, принятых на первый курс в педагогические учебные заведения республики упал с 15,9% в 1947 г. до 6,9% в 1954 г. В Минском государственном педагогическом институте им. Горького в 1954 г. на все факультеты было принято всего 4,2% вместо 28% в 1947 г.(!), а в Минском институте иностранных языков – 3,5%. В Гомельском педагогическом институте снижение оказалось таким же резким – 25,3% и 5,2% соответственно. Менее заметно оно было выражено в Витебском пединституте - 12,5% и 10,1%. На этом фоне незначительное увеличение набора студентов-евреев в Могилевский пединститут с 7,4% до 9% не оказывало существенного влияния на общую картину по республике. С одной стороны, такое положение объяснялась предвзятым отношением к еврейским абитуриентам и падением престижа педагогического образования в связи с низким материальным обеспечением школьных учителей, а с другой – выросла смена из белорусских учащихся. Как известно, в годы оккупации школьники (неевреи) систематически не учились, тогда, как в эвакуации дети (всех национальностей), в своем большинстве, посещали школу. Среди абитуриентов 1954 г. не было фронтовиков и бывших партизан, характерных для всех учебных заведений после войны, пользовавшихся правом приема вне конкурса, как участники Великой Отечественной войны.
Таким образом, в 1944-1953 гг. евреи Могилева, уцелевшие после Катастрофы, активно включились в восстановления родного города и области. Отсутствие опытных работников заставляло прибегать к помощи специалистов, независимо от их национальности и евреи были востребованы. Однако конец сороковых и начало пятидесятых годов оказались временем глубочайших потрясений, заключительным периодом правления режима личной власти Сталина. В это время евреи Могилева пережили резкий переход от страданий и шока Катастрофы, иллюзий восстановления национальной жизни к болезненному разочарованию и открытой антисемитской кампании. Отсутствие национальной жизни преподносилось, как преимущество интернационального начала над национальным – необходимым условием объединения всех народов для преодоления последствий войны. Настоящее отношение властей проявлялось на примере трудоустройства. Нееврейская среда ревностно следила и болезненно реагировала на любые промахи и просчеты. Это заставляло евреев наиболее ответственно относиться к своим обязанностям, стараться предугадать последствия того или иного шага и не допускать нарушения буквы Закона. Еевреи сумели приспособиться к послевоенной действительности, изменили профессии и стали «нужными людьми». Своими знаниями и эрудицией они заслужили опеку «хозяев» производства и учреждений культуры и науки. Вместе с тем, они оказались не в состоянии противостоять тотальной политике национального нивелирования, предполагавшей ассимиляцию в рамках государственного курса по созданию новой общности людей «советский народ».
В наши дни ничего внешне не напоминает о былом еврейском присутствии в Могилеве. Этим он ничем не отличался от большинства других городов Белоруссии, имевших богатые иудейские традиции, обезличенные до предела в результате нацистского геноцида и советской ассимиляции. Нескольким тысячам евреев города, вступившим в третье тысячелетие, приходится заново открывать свое прошлое. Объективное изучение истории Могилева, включая его многонациональное прошлое, имеет непреходящее значение для современного и будущих поколений города и республики в целом.
Примечания
|
|
|
