ГОСПОЖА де СЕНТ-АНЖ, ЭЖЕНИ, ДОЛЬМАНСЕ, шевалье де МИРВЕЛЬ.
ШЕВАЛЬЕ. - Умоляю, прелестная Эжени, не сомневайтесь в моей абсолютной
порядочности. Вот моя сестра и вот мой друг - оба могут поручиться за меня.
ДОЛЬМАНСЕ. - Я вижу только один способ разом покончить с этими смешными
церемониями. Шевалье, мы воспитываем эту красавицу, учим всему, что
обязаны знать девушки её возраста. А для лучшего обучения мы прибавляем
немного практики к теории. Ей требуется наглядное пособие со спускающим
хуем. Не хотите ли послужить нам натурщиком?
ШЕВАЛЬЕ. - Это предложение настолько лестно для меня, что я не посмею
отказаться, а прелести мадемуазель будут залогом скорого достижения цели
наших занятий.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Тогда продолжим - за дело!
ЭЖЕНИ. - О, это уже слишком! Вы злоупотребляете моей неопытностью... за
кого меня примет этот господин?
ШЕВАЛЬЕ. - За очаровательную девочку, Эжени... за самое восхитительное
создание, когда-либо виденное мною. (Он целует её, и его руки скользят по
всем её прелестям.) О Боже! Как всё свежо, как сладко... пленительно!..
ДОЛЬМАНСЕ. - Поменьше болтовни, шевалье, давайте действовать! Я буду
заведывать сценой, это моя обязанность. Наша цель - показать Эжени
механизм семяизвержения. Но так как ей будет трудно наблюдать за этим
феноменом хладнокровно, мы, все четверо, устроимся рядышком. Вы, мадам,
будете дрочить свою подругу, а я позабочусь о шевалье. Когда речь идёт об
онанизме, мужчина предпочтёт довериться другому мужчине, а не женщине.
Мужчина знает, что нравится ему, а значит, он знает, что понравится
другому. Итак, займём же позиции! (Все располагаются.)
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Не слишком ли близко мы оказались?
ДОЛЬМАНСЕ (уже завладев шевалье). - Невозможно быть слишком близко,
мадам. Грудь и лицо вашей подружки должны быть залиты доказательствами
мужественности вашего брата, надо, чтобы он попал, как говорится, не в
бровь, а в глаз. Я, как хозяин насоса, буду направлять струю так, чтобы
окатить её с головы до ног. А пока дрочите её, ласкайте все её похотливые
места. Эжени, дайте полную свободу своему воображению, представляя самый
изощрённый разврат. Думайте о том, что вам предстоит увидеть
восхитительную тайну, которая будет раскрываться прямо перед вашими
глазами. Забудьте всякую сдержанность, преступите все ограничения:
скромность никогда не была добродетелью. Если бы Природа пожелала, чтобы
мы прятали какие-то участки нашего тела, она предприняла бы для этого
меры. Однако она создала нас голыми, а значит, она хочет, чтобы мы ходили
голыми, и всё, противоречащее этому, есть надругательство над её законами.
Дети, у которых ещё нет никакого понимания сути наслаждения, а
следовательно, и необходимости рапалять его скромностью, не прячут ничего.
Иногда встречаются обычаи ещё более странные:
есть края, где скромность нравов полностью отсутствует, но тем не менее
там принято носить одежду. На Таити девушки ходят одетыми, но по первому
требованию скидывают одежду.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Что я люблю в Дольмансе, так это то, что он не
теряет ни минуты: посмотрите, как разговор не мешает ему действовать - с
какой нежностью он изучает великолепную жопу моего брата, как он сладостно
дрочит прекрасный хуй этого молодого человека... Не будем медлить, Эжени.
Наконечник насоса поднят, скоро он нас окатит.
ЭЖЕНИ. - Ах, моя дорогая, какой чудовищный член! Он едва помещается у
меня в руке!.. Боже праведный! Они все такие огромные?
ДОЛЬМАНСЕ. - Вы видите, Эжени, - мой значительно уступает ему в
размерах.
Такие снаряды - грозное оружие для юной девушки, и вы прекрасно
понимаете, что углубление его в вас окажется весьма опасным.
ЭЖЕНИ (уже дрочимая госпожой де Сент-Анж). - Ах, я не устрашусь ничем
ради того, чтобы им насладиться.
ДОЛЬМАНСЕ. - И вы будете правы: девушка никогда не должна пугаться
таких вещей. Природа придёт к вам на помощь, и волны наслаждения, которые
вскоре на вас обрушатся, легко возместят незначительные неудобства,
испытанные вначале. Я видел девушек моложе вас, которые выдерживали куда
более могучие хуи. Смелость и терпение преодолевают все препятствия в
жизни. Это безумие -
воображать, будто девушку следует лишать девственности только маленькими
хуями. Я придерживаюсь мнения, что девственницу нужно атаковать самыми
большими снарядами, и тогда плева порвётся быстрее, а значит, и скорее она
начнёт испытывать наслаждение. Правда, если девушка привыкнет к такому
меню, ей будет нелегко возвращаться к менее пикантным и более
посредственным. Но если она богата, молода и красива, она найдёт их
столько, сколько пожелает. Вместе с тем, у неё должно хватить
сообразительности, чтобы, наткнувшись на хуй среднего размера и всё-таки
пожелав его, вставить его себе в жопу.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - А для усиления наслаждения она должна пользоваться
и большим, и тем, что поменьше, одновременно. Пусть её полости услаждают
своим движением хуй, блаженствующий в пизде, и одновременно приближают
восторг того, что у неё в жопе, и, затопленная малафьёй обоих, пусть она
истечёт соком сама и умрёт от наслаждения.
ДОЛЬМАНСЕ, (следует отметить, что дрочение происходит во время всего
диалога.) - Мне кажется, что в описываемую вами картину, мадам, надо
поместить ещё два или три хуя: разве эта женщина не могла бы держать хуй
во рту и по одному - в каждой руке?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Она может зажать несколько под мышками и ещё - в
волосах. Вокруг неё должно собраться тридцать хуёв, если бы это было
возможно. Тогда она должна иметь их, касаться их, поглощать только их и
должна быть залита всеми одновременно в тот миг, когда спускает сама. Ах,
Дольмансе! Каким бы развратником вы ни были, я делаю вам вызов сравняться
со мной в этих сладостных битвах... В этой голове я проделала всё, что
только возможно.
ЭЖЕНИ, (которую по-прежнему дрочит подруга, в то время как Дольмансе
дрочит шевалье.) - Ах, моя сладкая... у меня кружится голова!.. Я тоже
могу вкусить таких наслаждений! Я тоже могу послужить... целой армии
мужчин!..
О,
какое счастье!.. как ты дрочишь меня, дорогая... ты сама богиня
наслаждений... а как набух этот чудесный хуй и как увеличилась и
покраснела его царственная головка!
ДОЛЬМАНСЕ. - Приближается развязка.
ШЕВАЛЬЕ. - Эжени... сестрица... ближе... О, какие божественные груди!
Какие мягкие, пухленькие ляжки! Спускайте! Спускайте обе, мой сок сольётся
с вашим!
Он течёт, выплескивается! О, Иисусе! (В этот критический момент
Дольмансе заботливо направляет потоки спермы своего друга на обеих женщин,
но особенно на Эжени, которая вся оказывается залитой.)
ЭЖЕНИ. - Прекрасное зрелище! Как оно благородно и величественно... Я
вся покрыта... она попала мне даже в глаза!..
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Подожди, милая, дай мне собрать эти бесценные
жемчужины я натру ими твой клитор, чтобы ты скорее кончила.
ЭЖЕНИ. - Ах, моя дорогая, да, это прекрасная идея... сделай это, и я
кончу в твоих объятиях.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Божественный ребёнок, целуй меня, целуй... Дай мне
сосать твой язычок... дай мне пить твоё дыхание, разгорячённое страстью!
Ах, блядь! Я спускаю сама... Братец, помоги мне кончить, умоляю!..
ДОЛЬМАНСЕ. - Да подрочите свою сестру, шевалье!
ШЕВАЛЬЕ. - Я бы лучше её выеб... у меня ещё стоит.
ДОЛЬМАНСЕ. - Ну, ладно, всуньте, а мне дайте ваш зад: я вас выжоплю во
время этого сладостного кровосмешения. Эжени, вооружившись этим индийским
резиновым хуем, выжопит меня. Когда-то ей придётся сыграть все роли в
спектакле разврата, так что она должна радеть на уроках, которые мы ей
даём, и одинаково хорошо выполнять все упражнения.
ЭЖЕНИ, вооружившись искусственным членом. - О, с удовольствием! Вам не
в чем будет меня упрекнуть, если это касается разврата отныне он - мое
единственное божество, единственное правило моего поведения, единственная
основа всех действий. (Она пронзает Дольмансе.) Так, дорогой мой
наставник? Я делаю правильно?..
ДОЛЬМАНСЕ. - Восхитительно!.. И впрямь, маленькая плутовка ебёт меня,
как мужчина!.. Прекрасно! Мне кажется, что мы слиты воедино все четверо:
теперь пора действовать.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ах, я умираю, шевалье!.. Невозможно выдержать удары
твоего славного хуя!..
ДОЛЬМАНСЕ. - Но ведь эта проклятая, эта прелестная жопа доставляет мне
наслаждение!.. Ах! Ебём, все ебём! Кончим все одновременно. Бог хуев!
Умираю, издыхаю! Ах!.. в жизни не спускал сладостнее! Ты уже излил
сперму, шевалье?
ШЕВАЛЬЕ. - Посмотри на эту пизду, она вся измазана, измарана, не так ли?
ДОЛЬМАНСЕ. - Ах, дружище, ну почему не оказалось столько же у меня в
жопе?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Передохнём, я изнурена.
ДОЛЬМАНСЕ, целуя Эжени. - Эта неподражаемая девочка выебла меня, как
бог.
ЭЖЕНИ. - Действительно, мне было весьма приятно.
ДОЛЬМАНСЕ. - Если ты развратник, то все излишества доставляют
удовольствие, и самый лучший совет женщине - это умножать излишества сверх
всякой меры.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - У моего нотариуса хранится пятьсот луи - кошелёк
получит любой, кем бы он ни был, кто научит меня не ведомой мне страсти и
кто погрузит меня в ещё не испытанное наслаждение.
ДОЛЬМАНСЕ. - (Собеседники, приведя себя в порядок, занимаются теперь
только разговором.) Мысль необычная, мадам, и я возьмусь за это, но я
сомневаюсь, что наслаждения, о которых вы мечтаете, напоминают столь
незначительные удовольствия, которые вы недавно вкусили.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Что вы имеете в виду?
ДОЛЬМАНСЕ. - Скажу по чести, я не знаю ничего более скучного, чем
наслаждение пиздой, и особенно тогда, когда уже вкусил, как вы, мадам,
наслаждение, даваемое жопой. Я не могу себе представить, как можно его
предпочесть какомулибо иному.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Это просто старая привычка. Любая, у которой образ
мыслей подобен моему, хочет, чтобы её ебли везде, и куда бы ни врывался
снаряд, ощущение его даёт наслаждение. Однако я полностью согласна с вами
и подтверждаю для всех развратниц, что наслаждение от ебли в жопу будет
всегда превосходить наслаждение от ебли в пизду. Здесь они могут
положиться на слова европейской женщины, испробовавшей и тот, и другой
способ: я уверяю, что не может быть никакого сравнения, и что им будет
нелегко вернуться к переду после того, как они подставят зад.
ШЕВАЛЬЕ. - А мои мысли по этому поводу несколько иные. Я готов делать
всё, что от меня ожидают, но в женщинах я люблю только алтарь,
предназначенный Природой для воздаяния должного.
ДОЛЬМАНСЕ. - Прекрасно! Но это жопа! Мой дорогой шевалье, если ты
тщательно исследуешь веления Природы, она не укажет тебе иного алтаря для
наших воздаяний, нежели дырка жопы. И она приказывает выполнение
последнего. О Боже, если бы она не предназначала жопу для ебли, разве бы
она стала делать отверстие в ней точно соответствующим нашему члену? Ведь
оно круглое, как и наше орудие. Почему? Даже человек, лишённый здравого
смысла, не сможет представить, что овальное отверстие было создано для
наших цилиндрических хуёв. Задумайтесь над этим изъяном, и вы тотчас
поймёте намерения Природы. Мы сразу увидим, что слишком много принесено в
жертву во имя размножения, возможного только благодаря снисходительности
Природы, но против её желания.
Однако, продолжим обучение. Эжени только что с удовольствием проникла в
высшую тайну семяизвержения, а теперь она должна научиться направлять его
поток.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Принимая во внимание, что вы оба обессилели, будет
нелегко это ей продемонстрировать.
ДОЛЬМАНСЕ. - Согласен. Вот почему я хотел бы, чтобы здесь оказался
какой-нибудь крепкий парень из твоих слуг или крестьян. Он послужил бы нам
манекеном для наших занятий.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - У меня имеется то, что вам нужно.
ДОЛЬМАНСЕ. - Это, случайно, не тот ли садовник лет
восемнадцати-двадцати, с замечательной фигурой? Я только что видел его,
работающим в саду.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Огюстэн? Да, именно Огюстэн, у которого член
размером в тринадцать дюймов в длину и восемь с половиной в окружности!
ДОЛЬМАНСЕ. - Бог ты мой! Ну и чудовище!.. Как он должен спускать!..
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Как водопад!.. Пойду-ка приведу его.
|
